Шрифт:
Грешнов Михаил Николаевич
МАЛЫШ
Приподняв шторку, Егоров глядел вслед вездеходу. Двойные стекла иллюминаторов не искажали красок и перспективы. Впрочем, красок - здесь неуместно: гамму грязноватых оттенков, от бурого до матово-черного, - такова она вся, Луна.
Вездеход удалялся не по-земному быстро, до горизонта подать рукой, и чем становился меньше, тем более походил на осу, расчерченную поперечными полосами. Лунный рельеф не любит гусениц и колес, - машины передвигаются на спиралях. Со стороны спираль похожа на насекомое: кабина с усиками антенн вверху, ребра выпирают наружу...
Плоская равнина, зажатая с обеих сторон
Вездеход исчез, будто прыгнул за горизонт. В микроприемнике смолкли голоса водителей - Смирнова и Беленького. Славные ребята, подумал о них Егоров. На Луне нет животных, нет ветра, зато рядом люди, их любишь по-настоящему. Даже, если видишь их первый раз. Со Смирновым и Беленьким Егоров познакомился при переезде на станцию, и сразу они пришлись ему по душе: мигом домчали до станции, повеселиться любят оба.
– За новоселье!
– звенели фужерами.
Вино шипело и пенилось, пузырьки в нем поднимались крупные, как горошины.
– Вы первые на вершине Старушки!
– смеялся Беленький. Луну он называл почему-то Старушкой.
– На полюсе...
– уточнял Смирнов.
– Совершенно точно!
– соглашался Беленький.
– Куда ни плюнь, - везде попадешь на юг!
– Не говори того, - возразил серьезный Смирнов, - чего нельзя сделать в скафандре...
Хорошие ребята, опять подумал о них Егоров, нажал на рычаг внешней защиты, - металлические заслонки надвинулись на стекла иллюминаторов,
Из столовой слышался стук тарелок; Светлана, горничная, она же радист и повар, - убирала посуду. Астроном Галин ворочал наверху, под бронированным куполом, ящики с инструментами. Станция начинала жить. Это была не первая исследовательская станция. Целый пояс городков и обсерваторий опоясывал лунный шар по экватору. Были станции севернее экватора и южнее. Освоение Луны шло тридцать четвертый год. Но эта станция была первой на полюсе. Ее так и назвали - "Полярная". На Земле спорили, где ее строить: на Южном полюсе или на Северном? Решили - на Северном. Приятнее сознавать, что стоишь на Луне, а не висишь вниз головой. На Луне это незаметно, А если смотреть с Земли... Так уж мы воспринимаем все - по инерции. В небе Луна, как арбуз, имеет свой верх и низ. Те, кто на Южном полюсе, ходят по Луне вверх ногами.
Есть даже карикатура в журнале: исследователи Южного полюса придерживают шапки на головах, чтобы те не свалились на Землю... Освоение нового мира шло весело.
Егоров не боялся карикатур. Его будут рисовать сидящим на лунном шаре верхом и поглядывающим на Землю вниз. Это все-таки лучше.
– Светлана, - сказал он, проходя через столовую, - радируйте Сергею Ивановичу, что мы вселились благополучно. Начинаем работу.
– Хорошо, - кивнула девушка.
– Передам.
В кабинете Егоров расстелил на столе подробную карту "Севера".
Макушка Луны представляла странное зрелище, - будто кожа с черепа была стянута кверху и застыла в буграх и морщинах. Среди них затерялось небольшое пятнышко, пятачок, - полюс. Пятачок и близлежащие горы были обведены красным карандашом -
Стация "Полярная" в центре Блюдца. Это, пожалуй, единственное возвышение на равнине. Нет, не единственное. В стороне от станиции, ближе, к хребту Серповидному, торчит одинокий пик - Mалыш. Почему - Малыш?..
– спрашивает Егоров. Среди мертвых названий вдруг что-то одушевленное, человеческое...
Достает из стола фотографию местности. Блюдце, хребты, пик Белый и пик Малыш... Надо обладать фантазией, размышляет Егоров, чтобы увидеть малыша в мертвой скале. Наверно, те, кто назвали скалу Малышом, обладали фантазией. А может, случайность? Как даются названия? Кто-то сказал: "Малыш"... Другие, может, и не были с ним согласны, но промолчали и приняли. Луна требует миллиона названий, надо присвоить имя каждому хребту, морю, вершине. Так и здесь: Малыши было утверждено. Впрочем... Егоров вглядывается в тень, отбрасываемую скалой. Тени на Луне бывают более четкими, чем геологические образования, если на них смотреть невооруженным глазом. Тень от Малыша напоминала скорчившегося ребенка с поднятой головой. Может быть те, кто придумали название, все-таки правы... Фотография всегда однопланова, показывает предмет с одной стороны. Может, с другой Малыш оживет, еще больше оправдает название? Надо осмотреть скалу, пощупать ее руками, решает Егоров.
Конечно, работу он начнет не с Малыша. Есть вещи серьезнее - хребет Серповидный. Танцевать придется отсюда. Недаром поставили здесь станцию, отчертили участок. Серповидный хребет - сравнительно новое образование. Это колоссальный выброс после метеоритного удара о поверхность Луны. Такие выбросы интересны: масса породы из глубины выворочена наружу. Никакому экскаватору, кроме как метеориту, такая работа не по плечу.
Итак, Серповидный хребет! Но Егоров еще колеблется: может. Черные Горы?..
– Это - потом, - настаивал Сергей Иванович, крутя карандашом неподалеку от Белой.
– Главное - Серпик!
– Тут его карандаш остановился и с силой вдавил точку рядом с вершиной Белой; точка на карте видна и сейчас.
– Серпик, повторил он.
– Нужны алмазы.
Сергей Иванович - начальник лунной геологической, точнее, селенологической службы,
– Недаром мы ставим станцию здесь, - продолжал он. Станция стоит денег.
– Все станции стоят денег, - в тон ему заметил Егоров.
– А тебе что до всех? Ты выдай алмазы.
– Один?..
– спросил Егоров. У него была интереснейшая работа в Море Спокойствия, и ему не хотелось ехать на полюс.
– Нащупаешь камушки, - ответил Сергей Иванович, - дам еще кого-нибудь.
– Кого?
– Тимошкина.
– С Великой Стены?..
– Прямой Стены, но геологи называли ее Великой.
– Ничего у них там нет!
– в сердцах сказал Сергей Иванович.
– Придется расформировывать группу.
– Всех ко мне, - предложил Егоров.