Малышок
Шрифт:
На заводе было три случая порчи оборудования, но аварию по вине ученика токаря Константина Малышева нужно было признать самой тяжелой: не имел он права так распоряжаться станком, так своевольничать. Это было ни на что не похоже. Молодые рабочие тайком бегали за колонны посмотреть на шестеренки с выкрошенными зубьями. Девочки ахали, а пареньки посвистывали с видом превосходства: с нами-де такое не случится. Явилась Зиночка и сказала, ни к кому не обращаясь:
– Какой тревожный сигнал!
Когда за колоннами раздавалось обидное слово по адресу станколома, Катя и Леночка поеживались
Что это говорит главному механику суетливый, горячий Тимошенко? Что отвечает главный механик? Наконец они условились поставить на станок шестеренки с малозагруженного «Буша» из ремонтного цеха, а потом на свободе нарезать новые шестеренки.
Сердце Кости обливалось кровью. Как он изранил свой замечательный, свой любимый станок! Чего бы он ни дал, чтобы сгинул этот тяжелый сон!…
Кто-то наклонился к Косте, заслонил его от цеха:
– Не отчаивайся, Малышок…
Это сказала Нина Павловна. Слезы сдавили горло, и Костя еще ниже опустил голову. Возвращаясь в свой цех и поравнявшись с Катюшей, Нина Павловна что-то сказала. Девочка удивленно посмотрела на нее и увидела серьезное лицо, похудевшее, с добрыми глазами.
– Не оставляй Малышка!
– повторила Нина Павловна.
– Он сделал это не по злой воле.
До самого обеда Костю никто не трогал, но мастер не позволил ему возобновить работу на «Буше». До самого обеда… А что такое обед? Когда Катя сказала: «Пойдем в столовую, Малышок», он не сообразил, чего она хочет.
– Он абсолютно ненормальный!
– прошептала Леночка, готовая прослезиться.
– Пойдем же!
– настойчиво повторила Катя.
– Надо обедать, понимаешь?
Она схватила его за руку и потащила. Он подчинился.
У цеховых ворот, возле досок показателей, шумели, смеялись, что-то выкрикивали ребята. Среди них стоял завкомовский художник - длинный парень, который только и умел, что рисовать. Он пристроил над доской первой бригады новый плакат и, по-видимому, очень гордился своей работой. Действительно, получилось здорово: на плакате был изображен несимпатичный человек в длинноухой шапке. Приплясывая, он доламывал станок какой-то небывалой конструкции. Во все стороны летели громадные болты, гайки и шестеренки. На плакате вверху было написано большими черными буквами: «Позор станколому Малышеву!» - а внизу еще хуже: «Станколом - помеха производству и фронту».
– Ой, не могу!
– выдохнула Леночка.
Тотчас же Костя повернул обратно. Катя схватила его за локоть и попыталась успокоить:
– Ну совсем, совсем не похоже на тебя нарисовано! Только шапка немного похожа, а больше ничего. Идем в столовую!
Не ответив, Костя вырвался и ушел за колонны. Он снова забился за инструментальный шкафчик, прислонился к стене и опустил голову, глядя на ноги… Сева подошел к нему, остановился и долго молчал, не решаясь что-то сказать. Лицо у него было по-прежнему расстроенное.
– Имей в виду, Малышок… - наконец проговорил он отрывисто и глухо.
– Имей в виду, что я возьму всю ответственность на себя. Ты тут ни при чем. Понял? Считай, что сломан мой, а не твой станок.
– Картинку на меня нарисовали, - горько усмехнулся Костя.
– Это ничего не значит… Я честный человек… - добавил Сева непонятно почему.
– Не значит?
– переспросил Костя.
– А вот и значит!
– Его глаза зло блеснули. Он закончил: - Уйду с завода! Не нужны мне такие вот! Уйду вот… в тайгу… Скажи Николе…
Не этого ли слова добивался Сева так долго, не это ли слово всячески выманивал у Малышка? Почему же он теперь пошел прочь, еле передвигая ноги?
Девочки постарались скорее вернуться в цех. Катя протянула Косте алюминиевую мисочку:
– Ешь, я для тебя хлеба и каши на свои талоны взяла. Ешь, Малышок, а то не вырастешь, - и ласково улыбнулась.
Он неохотно принялся за еду. Девочек удивило его лицо, в котором все было сумрачно и спокойно.
За колонны прибежала цеховая рассыльная и пропищала:
– Малышев, начцеха зовет! Скорее!
Покончив с кашей, Костя встал, вытер руки, застегнул бушлатик и направился к конторке начальника цеха. За ним в том же направлении двинулся Сева, а к ним присоединился Колька Глухих.
Директора и парторга весь день не было на заводе. Об аварии «Буша» они узнали, когда говорили из обкома партии с главным инженером по телефону. Главный инженер передал трубку начальнику молодежного цеха Тимошенко, и тот рассказал директору, что станколомом является ученик токаря Константин Малышев, что участвовал в этом безобразном деле другой ученик, Всеволод Булкин, а переналадил станок молодой токарь из ремонтного цеха Николай Глухих.
– Та це ж одна шайка-лейка, - сказал Тимошенко.
– Дружки-товарищи. Я - на Малышева, а они все - на меня, сами все рассказали, бо вин мовчит, як чугунная тумба. Ой, и впертый же хлопец!
Спустя четверть часа за колонны явился Герасим Иванович и посмотрел исподлобья на Костю, на Севу.
– Малышев, Булкин, сейчас к директору пойдем. Глухих с собой возьмите, - приказал он, круто повернулся и зашагал в цех.
Девочки испуганно глядели на Костю и Севу: к директору - ой, страшно как! Но поразительнее всего было спокойствие, с каким мальчики приняли приглашение. Костя даже не шевельнулся, а Сева, как только мастер скрылся, сказал:
– Взялись прорабатывать, нашли удовольствие… Будто без этого не обойдется…
– Что ты говоришь, Сева?
– послышался голос Нины Павловны.
– Конечно, без этого не обойдется. Нужно ведь с вами крепко договориться, чтобы вы берегли технику.
В этот печальный день Нина Павловна несколько раз наведывалась за колонны. Теперь она присела возле Кости, взяла его за руку.
– Почему ты молчал у начальника цеха?
– спросила она.
– Подумай, как можно после всего этого доверять тебе станок?