Мама для Мамонтенка
Шрифт:
– Петь, ты поговорить хотел… Ну, перед тем как все это случилось, - напомнила Аня.
И внутри такой водоворот противоречий возник. С одной стороны, хотел поговорить. Не видел смысла умалчивать о причастности его матери… Но с другой стороны, он уже собирался признаться в любви, а тут такое…
И тут идея в голове появилась о том, что для признания в любви нужна другая обстановка… Что-то романтичное. Не место тут признаваться в своих чувствах.
– Хотел…
Мамонт поджал губы. Он рассказал Ане все, что узнал от своей матери о причастности той к увольнению из детского сада, о судьбоносном знакомстве с приемной матерью Ани… И посмотрел в глаза, пытаясь понять, не сделал ли хуже своей откровенностью. Аня все слушала, не перебивая, а потом сделала глубокий вдох и пожала плечами.
– Что сделано, то сделано. Я не вправе судить твою маму. Она ради тебя и Миши старалась. До меня ей дела не было, когда она с сада постаралась меня уволить…
– Ань, не говори так, она же хотела уже тогда, чтобы ты частью нашей семьи стала. Конечно, все могло прогореть, но она мудрая женщина, знала, что ты мне обязательно понравишься…
Аня вдруг как-то странно посмотрела, казалось, даже в душу заглянуть умудрилась в эту секунду.
– Я действительно нравлюсь тебе?
– задала такой прямолинейный вопрос, что внутренности все стальным кулаком сжало.
И что можно было ответить ей? Она же не просто нравилась. Она уже давно частью его самого стала. В ином случае разве кинулся бы он к похитителям вот так, один? Стал бы рисковать собой, зная, что может ребенка без отца оставить? Вот только признаваться в любви тут… не хотелось уже. Мамонт выдавил улыбку.
– Думаешь, стал бы я рисковать жизнью, если это было по-другому?
– спросил он, вскинув бровь.
– Кроме того, ты задержалась в нашем доме после секса и вот-вот станешь моей женой… Так что все очевидно.
Аня поджала губы и вытащила руку так, словно что-то не так в эту секунду сделал. Она кивнула и поднялась на ноги. Подошла к окну и устремила взгляд на улицу.
– Как у нее оказался пистолет?
– сухо спросила, скорее, чтобы просто поддержать разговор.
– Надежда не угрожала мне оружием… и у Егора ничего, кроме тряпки с хлороформом и шприцем той дряни, не было…
– Это все моя вина. Я когда тебя на бетоне этом увидел, бледную, то сердце остановилось. Думать я тогда не мог, плохо соображал, вообще. Когда узнал, что Залесского нет больше, подумал, что и угрозы нет. Надька психопатка, но оружие вряд ли осмелилась бы в руки взять… Так я на тот момент думал. А может и не в этом дело… Если честно, на подсознательном уровне мелькнуло, что она оружие взять все-таки может и выстрелит себе в голову, мол начнет угрожать, что если не соглашусь на ее условия, то она убьет себя… Поэтому я пистолет на покрышки бросил… Недооценил ее. Думал, что в меня не выстрелит точно, а она смогла… Руки тряслись, куда попадет она точно не знала. Моя вина, что ствол с предохранителя снял и оставил так. Если бы психопатка чуть промахнулась… Но в тот момент, когда пуля летела, я знал, что Мишку ты не бросишь, станешь ему прекрасной матерью. Я не жалею, что тебя прикрывал. О своей дурости совсем немного только беспокоюсь, по-пацански себя повел, понадеявшись на авось.
Аня всхлипнула, а Мамонт не смог сдерживать себя и все же пересилил боль, поднимаясь на ноги и приближаясь к ней. Уткнулся носом в ее волосы, а здоровой рукой обнял, размещая ладонь на животе.
– Я от тебя детей хочу, Анют… Миша будет рад братику или сестренке. Как думаешь?
Она снова всхлипнула, ничего не отвечая, а Мамонт глаза прикрыл, стараясь надышаться ее ароматом, убедиться, что его девочка жива. С ней все в порядке. И больше никогда ничто плохое не приключится.
***
Аня слушала Петра и не понимала, ну почему все внутри дрожит, почему нахлынуло сейчас, ведь теперь все в порядке. Она понимала, что если бы что-то случилось с ним… Ей дальше трудно жилось бы. Она бы потеряла источник живой воды… Не смогла бы уже по-прежнему смотреть на жизнь, дышать воздухом, которым больше не дышит он. И сейчас осознавала это в полной мере, хоть он и не говорил, что она точно так же дорога ему, как и он ей.
А когда он поднялся на ноги и обнял, сердце, вообще, трепыхаться стало. Хоть и пыталась изо всех сил сдерживать слезы, не вышло ничего, и они предательски потекли по щекам. Аня развернулась лицом к Петру и провела подушечками пальцев по его щеке, на которой огромная ссадина от удара, как сказал Павел, какой-то арматурой, образовалась. Мужчина чуть поморщился, вероятно, ему больно было, но прикрыл глаза и ее ладонь к щеке прижал.
– Ты простишь мою маму? Я понимаю, что она этого не заслуживает, но…
– Перестань, Петь, я не злюсь на нее. Пусть все, что было в прошлом, там и остается. Ладно? Я хочу, чтобы у нас все было с чистого листа… Понимаешь?
Он кивнул и лбом к ее лбу прижался. Такая нежность вдруг наполнила, аж защемило сердце. Вот только Аня не понимала, что их связывает. Конечно, свои чувства она признала, а вот что испытывает Петр не ясно было.
Заботится как о части семьи?
Или любит?
И своим признанием все испортить опасалась, вдруг у него не любовь пока, а привязанность и желание сыну лучше сделать?
Мучаясь этими мыслями, Аня заставила себя отстраниться от мужчины. Выглядел он неважно, а на повязке кровь проступила.
– Петь, ты ложись давай! Нельзя тебе стоять много. Сейчас возьму телефон, позвонишь сыну. Он же тоже волнуется, ждет.
Аня пыталась огородиться, только бы не позволить чувствам вскипятить кровь в венах и вырваться наружу, ведь не понимала, нужны они сейчас или нет. Дошла до тумбочки у своей кровати и взяла телефон. Нина уже несколько сообщений написала, беспокоилась чертовски. Приятно, когда у тебя есть такие друзья, пусть раньше и не понимала, что дружбой эти отношения назвать можно. Настоящей дружбой.
Набрав номер телефона мамы Петра, подошла к нему и протянула телефон. Знала, что сейчас будут причитания и захотела выйти из палаты, но пожалела мужчину. Не следовало его в таком состоянии вынуждать бегать за ней. Все-таки уже давно из детского сада выросли.
Присела на край кровати рядом с ним, дожидаясь ответа.
– Да, мам, привет! Я в порядке. Да, ты права… Твой сын оболтус, но я обещаю, что буду исправляться… Мам, дай Мишке трубку, я хочу его голос услышать… Сын, привет! Папа в порядке… Ты мой маленький пират!.. Я не забыл, что ты просил тортик, как нас с Анюткой выпишем, так сразу купим и за тобой. Ты не скучай, ладно? Ну все! Целую тебя крепко, обнимаю! До встречи.
Петр отключил телефон, а Аня заметила, как он в одно мгновение погрустнел. Сердце сжалось за него.
За руку его взяла и в глаза заглянула, а там столько боли… Вероятно, все воспоминания о прошлом в один миг в голове всплыли… Вся боль там отражалась. И помочь как-то хотелось, а вот как не понимала.
– Петь, будет ли все хорошо теперь?
Он улыбнулся, сжимая пальцы.
– Все будет лучше, чем просто хорошо. Я уже все решил, Аня. Мы ремонт сделаем и в дом переедем. Свою квартиру я продам, ты свою сама решай - оставить как память о матери или продать… Я работу себе уже нашел практически новую. Хочу деньги с продажи квартиры вложить в строительство базы отдыха в деревне, где родители живут. Я об этом всю юность мечтал, когда в тайное убежище приходил, думал, как все обустроить… А сейчас все это воплотить можно.