Мама для Жеки
Шрифт:
Вот я смотрел на нее и с грустью понимал: не моя женщина. Вроде знал каждый изгиб ее тела, улавливал все настроения в ее глазах, но не было внутреннего трепета, перехвата дыхания. Была бытовая реальность, привычная нужда. Она есть, но без нее можно обойтись. Наверное, мне не суждено встретить женщину, к которой бы потянулась Жека, к которой бы я нашел дорогу даже с закрытыми глазами. Улыбнулся.
– Прости.
– Иди. Я не держу на тебя зла. Я чувствовала, что рано или поздно мы к этому придем. Потому что ты меня не любишь.
– Полин…
Нет, Вадим, не надо сейчас меня уверять, что это не так. Я видела по твоим глазам, что нет в тебе тех чувств, которых ждала, которые были во мне. Это или есть сразу, или нет. А из чувства благодарности можно прожить долго, дружно, но были б мы счастливы, это другой
Глава 4
Потянулся, покрутил головой, в шее хрустнули косточки. Посмотрел на часы и присвистнул. Время было около одиннадцати вечера. Однако, засиделся. Тут же ожил телефон, на заставке высветилось озорное лицо Жеки.
– Да, малыш.
– Пап, ты когда домой придешь? Уже ночь на дворе! Ужин давно остыл!
– А ты и ужин приготовила? Когда успела?
– Ну, макароны с сосисками я в состоянии сварить!
– Тебя за такую еду в гимнастике не убьют?
– Так тебе же, сама уже поела.
– Аааа. Скоро приеду. Минут черед двадцать.
– Я буду ждать тебя! Целую!
– Целую!
Выключив телефон, улыбнулся. Моя девочка совсем выросла. Стала взрослой. Тут же нахмурился, прикусив губу. Главной причиной взросления была гимнастика. То, что я считал просто физическим развитием, однажды переросло в профессиональный спорт. И когда я уверенно заявлял тренеру, что Жеке эта художественная гимнастика не нужна, она ею не болеет, то просто не знал некоторых фактов о своей дочери. Упертая как баран, шла к своей цели. Сначала стала лучшей среди младшей группы, потом в средней. И теперь была главной надеждой в сборной юниоров. Жека во всех соревнованиях занимала призовые места, никогда не уходила без медалей. У нее была какая-та одержимость победами, словно кому-то что-то хотела доказать. Кому, спрашивать боялся.
– Ты приехал даже на пять минут раньше! – в большой холл влетело темноволосое создание, повиснув на шее, толком не дав даже снять ботинки.
– Женя!
– Ну, не сердись! Я за день соскучилась! Мы даже утром толком не увиделись!
– Если бы тебе нужно было в школу, я бы отвез!
– Ну, не бухти! – она схватила меня за ладони, потянула в гостиную. Гостиная была совмещенной с кухней, столовой. Короче, одно большое помещение делилось на три зоны. Сейчас дочь меня усадила за барную стойку, поставила тарелки и принялась разогревать еду. Все это время я улыбался, повесил пиджак на стул.
– Как прошел день? – взял вилку, мне поставили перед носом спагетти и сосиски. Просто, сытно. Главное, что ждали.
– Как обычно. Тренировки. Уроки. Тренировки. Забегала к деду. Помогала Васильку с английским, что-то у нее не идет язык. Попросила бабушку на выходных испечь нам «Наполеон».
– Жек, у тебя на носу соревнования, а ты про торт!
– Я сброшу, один кусочек! – дочка жалостливо на меня посмотрела, пальчиками показала, какой кусочек. Покачал головой.
– Смотри сама, тока потом не ной, что тебя посадили на диету!
– Я буду тренироваться дома!
– Ну, естественно, кто бы сомневался! – тарелка была отодвинута в сторону, но Жека быстро убрала посуду и помыла. – Жень! – поймал руку дочери, когда она проходила мимо, усадил к себе на колени. Как и раньше, она положила голову ко мне на плечо. Ладонью прошелся по уже длинным темным волосам. Всегда предпочитает распущенные, на тренировках заставляют в строгую гульку собирать.
– Зачем тебе все это? – мой вопрос не новый. Я его каждый раз задаю, с различной периодичностью. Когда ей исполнилось пять, однажды, забирая ее с тренировки, я увидел, что это за тренировки. Слезы на глазах, полет в шаге над матом, предметы, летевшие тебе не в руки, а куда попало, опять слезы. Строгий окрик тренера заставлял взрослых вздрагивать, детей подавно. Я смотрел на заплаканное
– Зачем тебе все это? – прошипел я на нее, сжимая зубы от ярости. Я ненавидел слезы, особенно когда не знал их причину, не знал, как их устранить. Голубые глаза потемнели, тонкие губы поджались, но дочка молчала. Это молчание меня вывело из себя. Схватил ее за плечи, встряхнул.
– Я тебя спрашиваю, зачем тебе все это?
– Папа! – голос Жеки был по-детски серьезен, требователен в интонации. – Отпусти. У меня еще занятия не окончились! – она сбросила мои руки и с прямой спиной вернулась в зал. Я ошеломленно смотрел ей вслед. С тех пор если забирал, то ждал в машине, а сама дочь никогда мне не рассказывала про тренировки, показывала только результат. И каждый раз, смотря ее выступление перед жюри, перед зрителями, я мог только догадываться, сколько труда, слез, стиснутых зубов было за этими чертовыми медалями. Как она еще умудрялась учиться в школе, ходить на рисование – не понимал. Видно, только у меня в сутках двадцать четыре часа, у некоторых время было растянуто волшебным образом.
– Ты опять? – Жека подняла на меня голубые глаза, ласково улыбнулась.
– Опять. Ты ни разу мне за все эти годы так и не ответила. Вот думаю, авось сегодня повезет!
– А если опять промолчу?
– Что ж, значит, спрошу в другой раз, но рано или поздно ты мне ответишь!
– Пап! – Жека покрутила пуговицу на рубашке, видно, нервничала перед вопросом или просьбой. Значит, действительно что-то важное было. В свои почти десять лет она никогда ничего не просила с истериками и криками, топаньем ног. Один раз спрашивала и ждала. Глядя на эмоциональных детей своих друзей, тихо радовался, что мне с ребенком повезло. Когда из моей жизни исчезли женщины, она словно успокоилась и никогда не заставляла нервничать. Иногда думал, что дочь просто не хочет меня с кем-то делить. Отец с мачехой по этому поводу вместе вздыхали, пытались мне втолковать, что нельзя идти на поводу у ребенка, иначе так и останусь один. Объясняли какой-то ревностью и чувством собственника. Но я дорожил покоем и душевным равновесием Жеки. Женщины… Альбина прекрасно выполняла свои обязанности не только начальника отдела аналитики, но и моей любовницы. И до сих пор не стремилась что-то менять или разрывать нашу связь. Каждый был доволен ролью.
– Что, Жек?
– Мне в этом году десять лет!
– Да, я в курсе.
– За все это время я ни разу не спросила у тебя об одной вещи.
– Какой? – улыбнулся. Жека подняла на меня глаза, собираясь с духом. Интуиция подсказала мне, что сейчас будет что-то неприятное, что-то такое, что я бы не хотел вспоминать и отвечать.
– Где моя мама?
Я медленно провел ладонью по ее волосам, обхватил голову и поцеловал в лоб. Затем, все так же не отвечая, снял ее с колен и встал. Рано или поздно этот вопрос бы прозвучал. Засунув руки в карманы брюк, стоял возле окна. Крутил кольцо большим пальцем на безымянном. Наверное, мне стоило как-то заготовить ответ. Но в погоне за лучшей жизнью, в суете обычных дней мне некогда было подумать. Некогда было оформить документы и поставить точку в семье, которой уже давно нет. По бумагам она была. По бумагам мы женаты десять лет. И ни Мила, ни я так и не соизволили подать на развод. Почему? Мне штамп в паспорте не мешал. Ей, видно, тоже. Каждый год я отправлял Ольге Ивановне фотографии Жеки. Как дань. Ведь они-то не виноваты, что жизнь так сложилась. Возможно, стоило бы сейчас дать им возможность встретиться с Жекой. Дочь умница, многое понимает не по годам. Возможно, и эту странную ситуацию поймет. А может, и простит свою мать… Мать. Скрипнул зубами. Ни разу не позвонила. Не прислала открытку. Не приехала. Ничего… как будто и нет ее в природе. Вот я и предпочитал делать вид, что ее нет. Нигде. Время заставило ею отболеть. Сейчас при мысли о Миле не скрючивало внутри от боли, не было желания напиться и забыться до беспамятства, не шептать это имя. Сейчас я мог уже смотреть ей в глаза. Как Костик сказал: «Перебесился».