Мама для Жеки
Шрифт:
– Лютов? – мужской голос заставил вздрогнуть и обратить внимание на мужчину. Он широко улыбался, в глазах тоже мелькала улыбка. Человек явно был настроен провести весело время. Я его не знал.
– Антон Маркович Анторов! Мы с вашей фирмой в прошлом месяце заключили договор о сотрудничестве! Тогда вы еще были всего лишь заместителем, а теперь генеральный!
– Судьба делает интересные ходы! – перевел взгляд на его спутницу, заставляя ее нервничать еще больше. Голубые глаза то вскидывались на меня, то смотрели в сторону.
– Милая! – Анторов обратился к своей женщине, беря ее за руку. Я сжал
Зря я вертел бокал. Ножка жалобно хрустнула в моих руках. Возник как из-под земли официант, поспешно убрал испорченный бокал, заменил его на новый и тут же наполнил шампанским. Призывая все свое самообладание, которое воспитал в себе, всю свою выдержку, поднял глаза на пару. Карие смотрели на меня с интересом, голубые – растерянно.
– Антон, это мой брат. Двоюродный. А та девочка – его дочка. Помнишь, я с ней гуляла всегда в парке.
– Брат? – прошептал я, усмехаясь. Откинувшись на стуле, скрестил руки на груди. – Здравствуй, сестренка! – громко произнес я, Альбина нахмурилась, переводила странные взгляды то на меня, то на Милу.
– Что ж вы, Вадим, ни разу не навестили нас? Я, если честно, только недавно узнал о том, что у Люды есть брат еще. Даже Ольга Ивановна о вас не упоминала.
– Жизнь развела. А знакомые контакты как-то стали неактуальны.
– Родные люди должны быть всегда рядом! Сколько вашей дочке?
– Почти десять! – медленно произнес, наблюдая, как дернулась Мила, как она все водила глазами по сторонам, лишь бы не смотреть на меня.
– Совсем большая! А нашим парням – шесть и пять! Вот хочу дочку и буду самым счастливым! Еще бы уломать Люду выйти за меня замуж и все, считай, жизнь наполнена! – Антон трещал без умолку. От его болтовни болела голова, и его не напрягало, что трое из сидящих только выдавливали из себя какие-то ответы. Я смотрел на этого слегка полноватого, лысеющего мужчину, и не понимал, на что меня променяли. Мила тоже сравнивала. Она постоянно поглядывала то на меня, то на Антона. Положил руку на стол. Ее взгляд замер на моих пальцах. Медленно наши глаза встретились. Где-то на дне давно остывшие чувства жгли. Обжигали угольками, оставляя мелкие ожоги.
– Вадим! – позвал меня Антон, приподнимаясь со стула. – Ты не против, если я твою даму приглашу на танец?
Посмотрел на Альбину, потом на Антона, бросавшего сальные взгляды. Да, он хотел ее. Вновь посмотрел на Альбину, она понимающе кивнула, с достоинством встала и подала свою руку довольному Антону. Когда они ушли, я пересел к Миле поближе, взял ее за руку. Она хотела выдернуть, но я сжал ее ладонь.
– Значит, брат? – пальцы нежно стали поглаживать кожу руки, вызывая мурашки по телу. Мила взволновано задышала. – На брата так реагирует сестра? – посмотрел на полураскрытые губы. Дыша одним воздухом с ней, чувствовал, как волны возбуждения накатывали.
– Вадим, нет! – испуганно, но взволнованно прошептала Мила, когда я выдернул ее из-за стола и потащил
– Ты изменился! – задумчиво промолвила Мила, поправляя платье. Я застегивал последние пуговицы на рубашке. Отболело. Ничего кроме брезгливости не испытал. А ведь когда-то сходил с ума от одного запаха ее тела. Сколько лет внутри меня выкручивало от мыслей о ней, а сейчас, смотря на все такое же прекрасное лицо, не хотелось вжаться в нее очередной раз, не хотелось впиваться в ее губы до потери пульса. Покусывая губу, я ждал всего лишь одного вопроса от нее.
– Ты до сих пор меня любишь? – голос Милы прозвучал с какой-то надеждой. Вскинул на нее глаза, взял пиджак. Смотря прямо, ждал еще вопроса, но она молчала. Поправив воротник, встал перед нею.
– Нет. Разлюбил. Не сразу, но разлюбил! – достал из внутреннего кармана визитку, стянул с пальца кольцо. – Ну же, Мила, спроси меня еще! – голубые глаза непонимающе смотрели на меня, она хмурила свои идеальные брови. Схватил ее за плечи и тряхнул с силой, процедил сквозь зубы:
– Ну, спроси хоть раз про дочь!
Она молчала, откинув голову назад. Провел ладонью по ее волосам, погладил по щеке, обхватил лицо и, едва касаясь ее губ, прошептал:
– Найди время мне позвонить, чтобы оформить развод и отказ от родительских прав. Моей дочери такая мать точно не нужна. Уж лучше я ей скажу, что она умерла, чем признаюсь, что ее бросили. Сучка и то своих щенят не оставляет!
– Вадим… - выдохнула Мила, но я убрал руки и вышел из комнаты, предварительно сунув ей визитку и кольцо. Возвращаться в зал и смотреть на без пяти минут бывшую жену было трудно, не нужно и тяжело. Мне было обидно не за себя. Когда она стонала подо мною, я понял, что ничего к ней не испытываю, что все ушло, покрылось мхом. Но вот за Жеку было обидно до слез. Сейчас очень хотел оказаться возле дочки, обнять ее и слушать равномерный стук ее маленького сердечка.
– Папа! – Жека сонно смотрела на меня, приподнявшись с подушки. Я медленно прошел в комнату, опустился на пол и взял ее руку.
– Жень! – слезы душили. Темнота скрывала мои мокрые щеки. Дыхание было прерывистым. – Я тебя люблю. Очень сильно! Я сделаю все, чтобы ты была счастлива!
– Пап, - она потянула меня к себе. Охотно лег в кровать, притягивая свою девочку к груди. Прикрыл глаза, чувствуя, как маленькие пальчики перебирают пуговицы на рубашке. Я уже стал засыпать, все так же держа Жеку в объятиях, когда раздался тихий голос дочери:
– Это все для нее… Я думала, если она хоть раз увидит меня по телевизору, вернется. Я не смела у тебя спрашивать про маму, но у деда спросила. Думала, если ее нет рядом, то она умерла, он сказал, что мама жива и еще здоровее всех нас. Мне было обидно, на все праздники в саду приходили мамы, а у меня был или ты, или дед с бабушкой да Василек. Я хотела хоть раз спеть ей песню про маму… Ведь даже у мамонтенка нашлась мама! – голос дрожал, рубашка вмиг стала мокрой от слез. – Я так хотела хоть раз сказать, что моя победа – это для нее!