Мама джан

Фролов Алексей

– Гитару! – выкрикнула Рина. – Видели, на каких он дровах играет?

– Ага, – сказала Оленька – поет шикарно, играет крышесносно, а гитара – полное говно!

– Какие вы, блин, догадливые, – разочарованно произнес Кабан. – Конечно, гитару…

– А я вообще-то хотел одеколон подарить, – сказал Медведь.

Все заржали.

– Думаешь у него своего нету, что ли? А вот гитара… Он спит и видет «Martinez».

– Ага, бля! – возразил Медведь. – Все деньги на «Martinez» ухлопаем…

– Не вибрируй, – остановил его Кабан. – Есть у нас лавэ… И на «Martinez» хватит. И еще два косаря остается!

– Круто! –

крикнула Оленька. – Удолбимся!

– Удолбимся, удолбимся. А сейчас поехали на Масловку. В «Аккорд».

– В «Аккорде» дорого! – уперся Медведь. – Лучше в десятый павильон.

Все-таки этот Медведь странный человек. Может швырять деньгами направо-налево, вон Шонику весь их заработок до последней копейки отдал. А иной раз начинает жмотничать – как его понять?

– Охренело твое лицо?! Я Цыгану говно всякое бэушное дарить не буду.

– Ладно, ладно.

– Ну, погнали.

Они вписали аппаратуру Жене-охраннику и отправились в метро.

– Щас, билетик куплю, – сказала Рина и всех рассмешила. – Не поняла?

Пусть богатые покупают билеты.

Кабан дал ей проездной, который вчера отработал у панка и сказал:

– Иди первая, если пристраиваться не умеешь.

Знакомая бабка-контролерша уже приметила их. Ее сонные глаза засияли азартом, она потерла руки, изготовилась играть на кнопках – регуляторах турникетов, как на клавишах рояля. Когда Рина проходила контроль, Кабан прилепился к ней вплотную. Бабка нажала кнопку, но не успела. Не та реакция. Кабан проскочил за турникет, повернулся к бабке и широко улыбнулся. Она улыбнулась и погрозила ему кулаком, мол, придет мое время, я тебя все-таки хлопну. Эх, ну до чего наивная! Пока Кабан отвлекал ее внимание, проскочили Медведь и Оленька. Она, признавая поражение, закивала головой: ладно, сегодня опять ваша взяла. А потом помахала музыкантам рукой, задиристо, как любимым противникам. Они помахали ей в ответ. И спустились по эскалатору на «Курскую-кольцевую». Как раз поезд подкатил. Нырнули в вагон. И у всех троих, Рина заметила, сразу забегали глаза по сторонам. Они высматривали все то, что плохо лежит. Оленька глазами показала на пожилого мужчину, с фирменным пакетом аптеки «Ригла» в руке.

Кабан стал пробираться поближе к мужчине. Состав начал тормозить. Голос по динамику объявил: станция «Комсомольская».

Кабан спросил обладателя желанного пакета:

– Извините, вы выходите?

Мужчина молча посторонился, что от него и требовалось. С другой стороны его приняла Оленька.

Двери с шумом открылись. Поток пассажиров вынес компанию на перрон. За спиной раздалось, как музыка: «Осторожно, двери закрываются!» И через мгновение поезд исчез в тоннеле, мигнув на прощание красными огнями последнего вагона.

– Есть! Есть! – порхала Оленька. – Глядите! Это же буторфанол!.. Десять ампул! Десять ампул, Кабан!

– Супер, Оленька! Красава. Считай, сэкономили четыре сотни.

На редкость везучий день им выдался. Удача сама бежала навстречу.

Они вышли на «Савеловской». Подались по Нижней Масловке к магазину музыкальных интрументов. «Аккорд» – это Мекка музыкантов. Здесь многие из теперешних знаменитых эстрадных и рок-певцов в разное время приобрели свою первую гитару. За струнами Кабан ездил только сюда. Он любил этот магазин. В «Аккорде» его знали как облупленного. И тоже любили. Лет пять назад, начав учиться играть на гитаре, он объявился в «Аккорде», занюханный детдомовец, попросил, чтобы его научили настраивать шестиструнную подругу. С того дня он стал в магазине своим человеком.

Кабан первым вошел в «Аккорд». Так лишь в сказке бывает. Масловка, сука, шумная. А только закрылась за компашкой дверь магазина – тишайшая тишина! Дизайн в «Аккорде» – полный отпад! Полумрак, подсветка… А инструменты, блядь… Красивые, словно женщины в казино… Глаза у всех загорелись, как полчаса назад в метро, когда Оленька просекла про буторфанол. Но буторфанол – это такая ерунда по сравнению с тем, что они сейчас увидели!..

– Привет, Леха, – сказал весь из себя ухоженный продавец, выйдя из-за прилавка. – Тебе опять струны? Какие?..

А Кабан ничего не слышал. Взгляд его пробежал по инструментам: «Фина», «Ямаха», «Фэндэр», «Trembita», «Resonata», «Epiphone» – все было! Пожалуйста, на любой вкус. Но вот она – «Martinez»! Та, ради которой они приехали! Совершенство! Вся белая, даже пороги абсолютно белые, только лады черные.

– Можно, Илюша?

– Ради бога, – сказал продавец.

Кабан, стараясь не дышать на гитару, осторожно снял с подставки, провел по струнам и повернулся к друзьям.

– Вы только поглядите на нее… Богиня… Богиня!

– Да видим, не слепые… Давай уже покупай богиню, – заторопила Оленька.

– Не гони волну, подруга. Ничего ты не понимаешь, тут спешить нельзя, – сказал Медведь. – Это же «Martinez»!

Он подошел к Кабану, взял у него гитару, провел по струнам.

– Охренеть… Окабанеть! Какой звук! Сильный и красивый… Ты слышишь, Кабан?

– Слышу, не глухой. Ну что, берем?

– Берем!

– Ты ведь не хотел…

– Отвали! Иди в кассу, рассчитывайся.

Кабан еще и чехол взял, и два комплекта роскошных струн «D'adario».

Он бережно, чуть ли не на вытянутых руках, вынес «Martinez» из магазина. И сказал, захлебываясь головокружительным возбуждением:

– Нет, я ширнуться должен… Тут один дом есть… Ща туда зайдем и втрескаемся!

– Ух… Давай… скорее бы, – подхватила Оленька.

Дом высился сразу за Савеловским вокзалом. Кабан привел их туда, без проблем разобрался с кодовым замком, и они забрались на последний этаж. Кабан достал пятикубовый баян и сказал Медведю:

– Щас четыре ампулы вмажу. Пожалуйста, последите за мной… Чтобы я никакой херни не натворил.

– Четыре… Не много ли тебе? – спросила Оленька.

– Хочу убиться, – сказал Кабан и вобрал в баян одну за другой четыре ампулы. Засучил рукав.

– Если надо – значит, надо. С богом, Поросенок! – благословил Медведь. – Мы тебя пасем.

– С богом, – ответил Кабан, надавливая на поршень шприца.

Веки его отяжелели, зашторили глаза и сознание поплыло. Завихрили видения, голоса зазвучали…

«Парнишка кепку носил набекрень… а за ухом сигаретку… еще в его карманах лежала газетка… но может быть, она не должна была там лежать… а меня нету… нету меня… на земле вращение есть… а где земля и где небо… только не здесь… »