Мама на Новый год. Запутанная история
Шрифт:
Да и о какой няне может идти речь, если еще вчера ее у нее не было?! И телефон отца все также недоступен…
Здесь что-то не так.
Я прокручиваю эти мысли по дороге домой, повышая градус своей тревожности.
Но все они отходят на второй план, когда я все же дозваниваюсь до мужа и слышу в трубке недовольное:
– Алло?
Глава 9
Егор
Вашу ж мать, какого хрена так больно?!
С трудом разлепляю веки и не понимаю, где нахожусь. Белый потолок, непонятного бежевого цвета стены. Кресло в углу комнаты у окна.
Отличает лишь противный монотонный писк над головой. Дергаюсь, чтобы встать, и тут же писк вкручивается в виски, вызывая тошноту. Вскидываю руку, чтобы зажать уши, как в нее что-то впивается.
– Млять! – шиплю, поворачивая голову. Я точно в палате больницы, а в руку мне впивается иголка от капельницы.
Зашибись! И какого хрена я тут делаю?! Я же в офис ехал…
В момент, когда я почти выдернул эту сраную иголку, в палату вбегают врач и медсестры.
– Что вы делаете?! – орет та, что поменьше и вмиг оказывается рядом. Отбрасывает мою ладонь в сторону и снова вставляет иглу на место, прибавляя напор на капельнице. – Вам лежать нужно спокойно и не шевелиться!
– Как вы себя чувствуете? – спрашивает доктор, проглядывая какие-то бумаги из папки. Подозреваю, что связанные со мной.
– Как заново родился. Выспался, отдохнул на год вперед.
– Шутите? – усмехается доктор. – Очень хорошо, значит, идете на поправку. Галя, – обращается к мелкой, – общий анализ крови, проверим показатели. Давление. И капельницу повторить.
– Стоп, стоп, – торможу врача, поднимаясь на локтях. Все тело отзывается тупой болью, как будто оно – сплошной синяк. – Я подлечился в вашем санатории, спасибо. Когда я могу уйти?
Медики переглядываются и пытаются скрыть улыбки. Выходит откровенно паршиво.
– Уйти? – доктор качает головой. – А вы шутник, Егор Максимович.
– Да что происходит?!
– Вы попали в аварию два дня назад. На вас множественное количество гематом, вашу левую руку собирали как пазл трое хирургов в течение шести часов. У вас серьезная травма головы. И вам положен абсолютный покой в течение минимум десяти дней.
Смотрю на доктора, и бровь сама ползет вверх. И выходит что-то типа «Вы в своем уме?».
Возникает неловкая пауза.
Но потом мой перетряхнутый мозг цепляется за одну фразу доктора. Внутри все холодеет, инеем покрывается. Но решаюсь уточнить, вдруг это у меня так мозги атрофировались, и это я не так понял?
«…два дня назад».
– Погодите, вы хотите сказать, что я здесь торчу уже два дня?!
И снова медики переглядываются. Доктор хмурится и подходит вплотную ко мне.
– Следите за ручкой. Хорошо. А теперь смотрите прямо, – светит мне прямо в глаза фонариком. – Все реакции хорошие, содружественные. Вы помните, как вас зовут?
– Да. Аверин Егор Максимович. Мне тридцать пять лет.
– Хорошо, – доктор что-то отмечает у себя в папке и, кажется, остается довольным моим осмотром.
– Так что, я действительно был без сознания два дня? – я начинаю закипать
– Да, все верно. И это чудо, что при такой травме головы у вас нет никаких серьезных последствий…
Но я больше его не слушаю. Не обращаю внимания на ор и суету медсестер.
– Вам же сказали, что…
– А я говорю, что не могу! У меня дочь! У нее, кроме меня, никого нет. И я понятия не имею, что с ней творится все эти два дня, и где она вообще! Где мой телефон?!
– Я сожалею, но ваш телефон разбился во время аварии. Поэтому мы не могли связаться с вашими близкими. Вас никто не искал. Единственное, в вашем кармане были права, оттуда мы знаем, как вас зовут.
Не с первой попытки, но я все же сажусь. Рука в гипсе отдает такой болью, как будто ее бензопилой пилят без наркоза.
Шиплю, зажмуриваясь до чертовых звезд перед глазами. Медсестра вмиг оказывается рядом и пытается уложить обратно, но я пресекаю ее попытку одним взглядом. Так, что она отшатывается назад.
Картинка плывет. Голова гудит и, кажется, как будто вообще не моя. Тошнит нереально. Но я стараюсь не обращать внимания на свое состояние. Гораздо больше меня волнует, как там моя дочь. Где она, с кем?!
Два дня.
Два гребаных дня!
Как назло, я три недели назад уволил очередную няню. Боже, где Тая вообще может быть?! Что случается с детьми, чьи родители пропадают? Куда их отвозят? В полицию? Детдом? Дом ребенка? Что там есть еще?!
Булат уехал с семьей в отпуск, наша секретарша и замы вряд ли начнут искать мою дочь. Да и они мало что знают о Таисии…А больше у нас с ней никого нет. Никого, кто мог бы позаботиться о моем ребенке, пока я валялся в клинике.
Вся надежда на учительницу и директрису школы. Что они ее не бросили. Но это мало утешает.
– Где мои вещи?
– Егор Максимович…
– Я все равно отсюда уйду! – ору так, что закладывает уши. И тошнота накатывает с новой силой. – У. Меня. Дочь. Одна. Два. Дня, – каждое слово заколачиваю в барабанные перепонки медперсонала.
Доктор недовольно морщится. Отворачивается к окну, задумчиво жует губу, о чем-то размышляя.
– Хорошо, – выталкивает из себя через силу. – Насильно удерживать вас здесь никто не имеет права. Я попрошу принести вам ваши вещи. Все, что от них осталось. И принесу выписку с моими рекомендациями. Настоятельно прошу – следуйте им. И сохраняйте постельный режим хотя бы дней пять. Тогда есть надежда, что вы снова не окажетесь на нашей больничной койке.
– Понял, док. Несите скорее вещи. Мне нужно искать мою дочь.
Глава 10
Егор
С огромным трудом, не без помощи медсестры залезаю в свои шмотки. Вернее, в то, что от них осталось. Девчонка смотрит на меня с немым укором, но молчит, поджав губы. А я, хоть и гордый и предпочитаю сам раздевать девушек, а не чтобы они меня одевали, от помощи отказываться не стал. С одной рукой я провозился бы до вечера.
Сползаю на первый этаж и падаю на диван для посетителей. Откидываю голову на спинку и тяжело дышу.