Мама по контракту
Шрифт:
— Обожаю, когда ты готовишь.
От звука знакомого голоса я едва ли не подпрыгиваю. Порывисто разворачиваюсь назад, все еще крепко держа нож в руке, и Рокотов со смешком поднимает руки вверх:
— Ничего себе! Это ты так гостей встречаешь?
— Демид? Ты что тут делаешь? Напугал, — отдуваюсь я облегченно.
— Приехал навестить.
— Это не опасно? Тебя же могли заметить!
— Нет. Поверь мне, даже моя охрана думает, что я дома. Хотя Лютый, наверное, уже в курсе и будет в бешенстве, — усмехается он.
Сглатываю и поспешно отворачиваюсь. Делаю вид, что мне безумно нужно вот прямо сейчас нарезать болгарский перец. Яростно крошу его
— А как мимо охраны здесь прошел?
— Никак. Они и впустили, — пожимает плечом Демид, — Помочь с чем-нибудь?
— Нет. Садись, уже сейчас все будет готово.
— Как Леся? — интересуется он, снимая пиджак и закатывая рукава рубашки.
— Все хорошо, — говорю ровным голосом, — Мы покушали, почитали сказку, и она заснула. Жаль, что ты пораньше не приехал, как раз застал бы. Она любит с тобой играть.
— «Мы»?
— Ну, Леся. Просто когда много времени проводишь с ребенком, поневоле начинаешь говорить «мы», — чуть морщу я нос, застенчиво улыбаясь.
Еще несколько минут уходит на приготовление тушеных овощей. Я раскладываю рагу по тарелкам и сажусь за стол напротив Демида.
— Пахнет изумительно, уверен, на вкус еще лучше, — тут же с голливудской улыбкой хвалит он.
— Подлиза, — фыркаю я весело.
Рокотов отправляет ложку еды в рот и тут же закатывает глаза от удовольствия. Правда, мгновенно хватается за холодную воду и за пару глотков выпивает полстакана.
— Осторожно, горячо же, — качаю я головой.
— Зато вкусно. Приятного аппетита.
— И тебе.
— Лютый вряд ли приедет, — словно невзначай замечает Рокотов.
— Я его и не жду, — обрываю грубее, чем нужно, не поднимая глаз от тарелки.
— Вы поссорились? — глядя на меня проницательным взглядом, любопытствует Демид.
— С чего ты взял?
— Просто ты вздрагиваешь при одном упоминании его имени. И он после вашей последней встречи приехал на взводе. Уже неделя прошла, но, кажется, злой до сих пор. Чем ты его так выбесила?
— Ничем. Он идиот, вот и все, — увожу разговор в сторону, старательно избегая прямого контакта глазами, — Не слышно никаких новостей? Он нашел того, кто угрожал Лесе? Серов вроде?
— Еще нет. Но ищет. В этот раз и правда активно, — ухмыляется Рокотов.
— Добавки положить? — спрашиваю, заметив, что его тарелка опустела.
— Немного, если можно.
— Конечно можно.
Отхожу буквально на полминуты. Не только чтобы рагу доложить, но и дух перевести. Не знала, что одно упоминание имени Лютого заставит сердце так неприятно и болезненно ныть. Быстро управляюсь у кастрюли, ставлю перед Демидом тарелку, и снова сажусь напротив. Пока он не успевает задать никакого нового вопроса о Косте, опережаю его. Самое время спросить то, что не дает покоя эти дни.
— Расскажешь мне об Элле?
— Об Элле? Зачем? — хмурится Демид.
— Просто, — неопределенно повожу плечом, — вы, кажется, до сих пор не можете друг другу простить эту женщину. Интересно, какой она была.
— Хм, — Рокотов надолго задумывается, а когда наконец отвечает, его лицо становится мечтательным, — Красивой. Даже очень. Это… моя вина, не стоило их с самого начала знакомить. Но мы были лучшими друзьями с Костей, почти семья. Так я считал. Пока однажды не узнал, что Элла забеременела. Это был одновременно лучший и худший момент в моей жизни. В тот момент, когда она сказала, от кого этот ребенок, я… думал, убью его. И убил бы. Но Элла… Его спасла только она. Она этого монстра полюбила и причинять
Тихо хмыкаю. Отойти с дороги, чтобы позволить любимой женщине быть счастливой — это дорогого стоит. Не каждый мужчина на такое способен. Не бороться, зная, что она больше тебя не любит, и не унижаться. Просто пересилить собственную гордость и позволить ей жить своей жизнью, без тебя. Наверное, для этого нужно быть невероятно сильным. Не знаю, смогла бы так я? Сходить с ума от ревности и все равно отпустить.
— Почему ты говорил, что это Лютый виноват в ее смерти? — спрашиваю задумчиво.
— А кто еще? — криво ухмыляется Демид, — Ему поступали угрозы, но он, как и сейчас, просто забил на это. Посчитал, что это просто кто-то пугает, что он слишком силен и никто не посмеет на него рыпнуться. Ошибался.
— Подожди… но ведь ты говорил, что Элла, ну… — пытаюсь подобрать подходящее слово, кусая губы, но для такого никаких «мягких» выражений не существует, — умерла при родах.
— Так и есть. Последние месяцы Элла провела дома — беременность протекала тяжело и даже в магазины она не выезжала, хотя любила тратить деньги на всякие безделушки. И врач приезжал к ней. А когда начались схватки, Костя вызвал скорую и повез ее навстречу этой самой скорой. Дорога же там одна, они бы никак не разминулись, а счет шел на минуты. И они нашли подходящий момент. Те, кто угрожали. Машину сначала обстреляли, дождались, когда Лютый начнет вилять, чтобы избежать пуль и прикрыть Эллу, и влетели в бок. Там дорога по лесу проходит, ты же видела наверняка. Они на полной скорости влетели в него, машина несколько раз перевернулась и… в общем, впечаталась в дерево.
Молча слушаю рассказ Рокотова, а сама не свожу с него взгляда: брови нахмурены, сошлись на переносице, по скулам ходят желваки. Боже, наверное, я зря спросила такое… Сердце разрывается от одного взгляда на мужчину.
— Врачи спасли только Лесю, — продолжает говорить Демид между тем, — И то чудом, она еще долго пробыла в реанимации. Обычно врачи всегда спасают мать, если, конечно, спасти обоих невозможно. Но тут… они просто увидели ее, сколько она потеряла крови, какие у нее раны… поняли, что это бесполезно. И если не спасут ребенка, то потеряют обеих. Уже тогда знали, что она не жилец, даже не пытались ее спасти, — сквозь сжатые зубы цедит Рокотов, и пальцы, сжимающие ложку, белеют, — Она умерла там, посреди леса, вся изломанная, в синяках. И виноват в этом Лютый. Полностью.
— Может это случайность? — запнувшись, говорю я совсем тихо, — Та авария. Может, в них только стреляли?
— Нет. И Лютый это знает тоже. Потому что после того, как машина вылетела с трассы, кто-то остановился и проверил, живы ли они. Он сказал, что даже слышал плеск бензина из канистры, но потом нападающих спугнула подъезжающая скорая. А жаль. Лучше бы он сдох в муках, чем моя Элла. Она не заслужила такой смерти.
Я молча кусаю губы, уже жалея, что завела такой разговор. У Демида до сих пор не отболело, до сих пор не затянулась рана, а я тут со своими расспросами. Никто такого не заслуживает, но у меня язык не поворачивается сказать, что и Лютый не заслуживает тоже. Знаю, что Демид не хочет этого слышать и Костя, наверное, и правда тот самый монстр, о котором он говорил. Но желать смерти — это слишком. И в то же время Демида я понимаю. Переживи я такую потерю, уверена, сама бы ненавидела человека, который к ней причастен даже косвенно и всего на два процента.