Мама по принуждению
Шрифт:
Не хочет помощи — черт с ним!
Пусть изматывает свой организм, мне-то что.
Убеждая себя в этом, спускаюсь на кухню, открываю холодильник, достаю оттуда мясо и салат, аккуратно насыпаю в тарелку, а когда кладу контейнера обратно, взгляд натыкается на бульон.
Резко захлопываю дверцу и отворачиваюсь, правда, аппетит куда-то пропадает. Вместо этого начинаю открывать тумбочки и искать столик для завтраков. Наверное, я с ума сошла, потому что, найдя его, складываю туда свой обед, а после иду разогревать бульон. Когда все готово, ставлю на столик тарелку
По пути к Адаму корю себя за совестливость, отзывчивость и непонятливость, потому что полчаса назад меня откровенно послали, а я лезу дальше. У широкой двери останавливаюсь и буравлю взглядом деревянную поверхность. Почему-то перед глазами мелькают кадр за кадром того, как Адам пытается дотянуться до таблетки, как разливает воду и…
Навязчивые мысли ни к чему не приведут, поэтому толкаю дверь и вхожу внутрь.
Мужчина лежит все так же неподвижно. Теперь мои глаза быстро привыкают к темноте, я подхожу к столу, ставлю на него столик для завтраков, а потом огибаю кровать, присаживаюсь и начинаю собирать таблетки.
— Оставь и уходи!
Молчу и продолжаю делать то, что начала. Судя по тому, что бутылка с водой не открыта — таблетку от жара он так и не выпил.
— Ангелина, мать твою, оставь это все и выйди из комнаты!
Вторая фраза пробирает до костей, но и ее я игнорирую. В доме нет никого, кто бы ему помог, а дать ему возможность умереть — подставить себя и всех, кто был в этом доме. Кто знает, где он получил ранение, и не обвинят ли в этом меня.
Сложив блистеры в коробку, кладу ее на стол, беру упаковку в руки и выдавливаю несколько таблеток от жара в руку. Открываю воду и протягиваю ладонь Адаму.
— Выпей, тебе станет легче.
— Мне вызывать охрану? — он усмехается. — Они мигом выведут тебя отсюда.
— Вызывай, — киваю и кладу таблетки на столик. Туда же ставлю и открытую бутылку с водой. — Ты забыл, что у меня теперь есть телефон? Как только ты позвонишь охране, я тут же достану его и вызову скорую. А потом — полицию.
Конечно же, я лукавлю. Телефона у меня с собой нет. Он остался в комнате.
— Волнуешься? Или боишься?
Мне почему-то не нравится его будто угасающий, вялый голос. И присвист, который говорит о высокой температуре. Не раздумывая, подхожу ближе, прикладываю руку к его лбу и тут же одергиваю.
— Выпей таблетки, Адам. Пожалуйста.
На глаза наворачиваются слезы. Мне становится страшно от того, что Адам сдается и не хочет ничего делать. Я нахожу лишь единственное объяснение — у него высокая температура и он не соображает, что делает. Об этом не хочется даже думать, потому что по-хорошему ему бы сделать укол, но я не умею.
Сама не знаю, как мне удается уговорить его открыть рот и запить таблетки водой, но он это делает. После отворачивается и даже не смотрит в мою сторону, закрывает глаза. Суп стынет, мой обед — тоже, но сейчас как-то не до этого. Я наблюдаю за Адамом и, кажется, даже прислушиваюсь, дышит ли он.
Через минут десять его начинает пробирать озноб. До меня доносится стук зубов и прерывистое
Еще лучше.
Накинув его на мужчину, принимаюсь подбивать края под массивное тело. Адам что-то рычит, но я его не слушаю, так как сейчас нужно помочь ему согреться. Еще минут десять уходит на то, чтобы он перестал дрожать. Когда я касаюсь его лба рукой, тот уже прохладный.
Выдыхаю.
— Ты… те… тебе нужно было оставить меня, — Адам продолжает умело играть в героя.
— Да, конечно, — отшучиваюсь, — в другой раз обязательно так и сделаю, а сейчас тебе нужно поесть.
— Ты собираешься меня кормить?
— Ты видишь здесь еще кого-то? — стараясь не показывать смущение, произношу я и стаскиваю с него верхнее одеяло. — Давай, ляг поудобнее, я покормлю тебя бульоном.
— Почему бы тебе просто не пойти к Родиону?
— Потому что он не голоден и сейчас мирно спит. Послушай, — вздыхаю, — мне есть, что тебе сказать, я в бешенстве после всего, что случилось, но не думаю, что пока ты при смерти у нас получится поговорить. Павел сказал, что тебе нужно набираться сил. Одного сна недостаточно, нужно поесть, Адам.
Он тяжело вздыхает, но не прогоняет меня, и я решаю, что это хороший знак. Суп едва теплый, но не холодный, поэтому решаю не бежать и не подогревать его еще раз. Собираю всю волю в кулак, сажусь рядом с Адамом на постель, беру ложку в руку и натыкаюсь на его пристальный оценивающий взгляд.
— Ты что и правда решила кормить меня из ложки?
— Адам…
— Помоги мне чуть подтянуться и тащи свой столик сюда, с рук, как инвалид я есть не буду.
Я поджимаю губы, потому что желание бросить все, поставить тарелку с супом и оставить его, слишком сильно. Вместо этого я лишь киваю, откладываю бульон и помогаю подтянуть его чуть вверх. Беру столик с едой и кладу его так, чтобы Адаму было максимально удобно.
— Садись со мной, — просит он. — Забирайся на кровать, обещаю, что больше не буду возмущаться.
Звучит заманчиво.
— Совсем?
— Садись. И извини меня, что я так… — он стискивает челюсти. — В общем, прости.
Глава 24
Обед проходит в полной тишине. Я медленно и молча поглощаю салат и мясо, правда, из приготовленного могу есть только огурцы и курицу с сыром: эти продукты Родион воспринимает хорошо. Помидоры же приходится откладывать.
К моему удивлению, Адам тоже ест в тишине и не пытается меня задеть. Значит, и извинялся он вполне искренне.
— Расскажешь, как все прошло с Машей?
Я дергаюсь. Ставлю вилку на столик и, повернувшись, внимательно смотрю на Адама. Сейчас он не выглядит таким собранным и ожесточенным, как в нашу первую встречу. Теперь он более умиротворенный, что ли, хотя на его лице будто застыла гримаса боли.
— Знаешь, — резко начинаю я, но весь запал высказать ему все, что думаю, куда-то испаряется.