Мама, я рокера люблю!
Шрифт:
Моё прекрасное чудовище с самыми серыми в мире глазами…
– Спасибо, - радостно повисла я у него на шее.
– Ну, ну, это не такое уж большое одолжение. Значит, ты не поедешь с нами?
– обнимая меня за талию и прижимая к себе, проговорил он.
Я сделала грустное лицо и скорбно покачала головой, всем своим видом показывая, как мне жаль. И в этот момент мне действительно стало жаль расставаться с ним, но отступать было поздно.
– Понятно. А сегодня вечером увидимся?
“Том Тэндли почти умолял меня о встрече! Черт! Может, все-таки остаться?” - пронеслось в моей голове. Но это же будет совсем коротенькое путешествие. Просто крохотная разлука.
– Если получится, я попробую улететь сегодня же. Давай тогда встретимся по приезде?
– пробормотала я, утыкаясь носом ему в плечо и жадно вдыхая его запах, чтобы он заполнил мои легкие и сохранился там до самого возвращения.
– О-кей. Тогда можешь идти. Я тебя отпускаю. И желаю счастливо улететь, долететь и вернуться, - легко разжал объятия Том.
– Спасибо, - я нежно поцеловала его в губы.
– Тебе не за что меня благодарить. Главное, приезжай поскорей.
И в его взгляде было столько нежности, что мое сердце едва не разбилось, когда он отвернулся и пошел обратно в студию.
– В понедельник я буду на работе, - торжественно пообещала я и поспешила домой паковать чемоданы.
17 марта
Мне повезло в тот вечер, в наличии как раз оказался билет на десятичасовой рейс. Поэтому я быстро покидала в чемодан вещички и махнула в аэропорт. Не буду подробно описывать все, происшедшее со мной по приезде на Родину. Скажу лишь, что все прошло просто замечательно. Я повидалась со всеми, с кем хотела, даже оттаявший Андрей вёл себя как ни в чем не бывало. Единственное: было очень грустно снова прощаться с мамой. Мне хотелось столько рассказать ей, но вместе с тем я понимала, что не должна сообщать ей обо всем, иначе она перестанет спать и возненавидит Тома, как моего мучителя. Конечно, она окажется, как всегда, права, но мне пока совсем не хочется, чтобы мои мучения прекращались. Вернее, я не хочу с ним расставаться.
Или точнее, не могу.
И маме я обрисовала его как разведенного мужчину с дочкой подросткового возраста, привыкшего к самостоятельной жизни и постоянному вниманию со стороны поклонниц. Похоже, этого моей проницательной маме хватило, чтобы понять больше, чем я собиралась говорить. Конечно, она не стала уговаривать меня бросить его, а лишь попросила на прощание быть осторожнее и побольше думать о себе.
Расстроенная очередным расставанием с домом, я тем не менее была окрылена предчувствием новой встречи с Томом. Летя в Лондон на крыльях любви, вернее, на крыльях “British Airlines”, я сочиняла про себя стихи типа: «Попрощалась с домом, повстречаюсь с Томом» или «от Тома к дому, от дома к Тому» и т.п. Мне так не терпелось увидеть его, что, забросив домой вещи, я даже не стала переодеваться, а тут же поехала на студию. Почему-то мне казалось, что именно там он проводит свой воскресный вечер.
«А чем ему еще заниматься, как не работой?» - разумно, как мне тогда казалось, предположила я и вошла в офис, дыша духами и туманами.
И тут же увидела Тома. Вернее его пальцы, скользившие по спине совершенно голой девицы, которая сидела своим голым задом на моем рабочем столе, изгибаясь в сладостной истоме, пока его пальцы ласкали ее изящную спину, словно он был гитаристом, перебирающим струны на гитаре. Это была такая прекрасная с эстетической точки зрения картина, что на миг я застыла на месте, совершенно очарованная происходящим.
На целый чертов миг я смотрела на то, как Том Тэндли трахает
Но внезапно до меня дошло, что это МОЙ Том! И он должен ласкать так МЕНЯ! И то, что происходит сейчас, неправильно с точки зрения всего мирового устройства! Я хотела было возмутиться, открыла рот, но оттуда вместо слов вырвался жалкий то ли всхлип, то ли хрип, на который они оба обернулись, и я узнала в девице Анжелу из репортажей новостей.
Слезы боли, обиды и отчаяния душили меня, но не могли прорваться наружу, отчего я почувствовала, что задыхаюсь, затем закашлялась и кинулась прочь из кабинета, только бы не видеть больше эту картину. Я с силой стала стучать и давить по ни в чём не повинной кнопке лифта, который, как назло, всё не приходил, а время тянулось невыносимо медленно, и в горле стоял ком, который всё никак не мог рассосаться и продолжал душить меня словно затягивавшаяся на шее удавка.
Проклятого лифта всё ещё не было, когда из студии, застегивая на ходу джинсы, выбежал Том.
– Алиса, подожди! Всё не так, - крикнул он.
– Не прикасайся, - отшатнулась я и испуганно выставила перед собой руку, а затем уже тверже добавила:
– Никогда! Никогда не смей ко мне прикасаться.
Каждое слово, сказанное ему, отдавалось болью, словно меня заставили выпить бутылку уксуса. А смотреть на него вообще не было никаких сил. Он стоял совсем близко в одних джинсах, без рубашки. Эротическая мечта любой фанатки “Whitchstone Pictures”. А я не могла поднять глаз, чтобы посмотреть на него. Потому что знала, что если наши взгляды встретятся, то снова прощу ему всё. Как делала это сотни раз до этого.
Но я не хотела прощать. Я не хотела бояться приходить без предупреждения на студию, каждый раз ожидая, как мне всадят в спину нож и начнут медленно поворачивать его, а потом скажут “Прости, малыш” и наклеят на рану пластырь…
Тут, наконец, пришел спасительный лифт, и я запрыгнула в него, изо всех сил пытаясь прогнать из памяти образ грациозно изогнутой женской спины и пальцев Тома на ней. Образ, заставлявший сотрясаться всё тело мелким противным ознобом, от которого зубы начинали выколачивать барабанную дробь, а пальцы дрожали как у запойного алкоголика.
Выйдя на улицу, я какое-то время стояла в нерешительности, не зная, куда идти и что теперь делать.
«И мне некуда идти, и мне некого любить, и даже нет анаши, чтобы косяк забить, чтобы треснула душа от печали-травы, чтобы с дымом наполняющим меня, ушла ты», - сто лет назад пела группа «Мальчишник». Сейчас я понимала их лучше, чем тогда. Мой тщательно создаваемый мирок рушился на глазах, а я не могла пошевелить пальцем, чтобы его спасти.
Не разбирая дороги и не замечая ничего вокруг, я брела по улицам и не могла остановиться. Мне казалось, что за мной гонится что-то страшное, чёрное, огромное, и стоит мне остановится, оно настигнет меня и раздавит.
– Алиса, что ты тут делаешь? – услышала я внезапно голос Криса и остановилась как вкопанная. Оказывается, я сама того не зная, забрела в его район. Он, очевидно, как раз откуда-то вернулся и выгружал из багажника вещи.- П-привет, - заикаясь, пробормотала я. – Что делаешь?
– Да вот, только что вернулся из Уимблдона. Ездил навестить племянников. А как твоя поездка? Все хорошо? Давно вернулась?
– Да, только что, - пролепетала я, чувствуя, как слова застревают у меня в горле.
– А здесь какими судьбами? Может, зайдешь? – внезапно предложил он. – Ты же ни разу не была у меня в гостях.