Мама, я рокера люблю!
Шрифт:
– Мне очень жаль, что все заканчивается именно так.
– Спасибо, Рич. Надеюсь, если мы вдруг встретимся на улице, ты не перейдешь на другую сторону?
– Можешь не сомневаться, - горячо ответил он.
Тут мы подъехали к дому, я попрощалась с ним, вышла на улицу и подумала, что и правда, не дело расставаться подобным образом. Надо хоть у кого-то оставить о себе светлые воспоминания. И я решила закатить прощальный банкет по поводу своего ухода. Веселиться мне, конечно, совершенно не хотелось, но, кто знает, захочется ли мне вообще веселиться
Конечно, я рисковала. Но кто не рискует – не пьет шампанское, гласит народная мудрость. А я, хоть шампанское не особо жалую, но рискнуть порой люблю. Итак, сначала я позвонила Питу и пригласила его с женой. Он был немного удивлен, но согласился. Затем последовали звонки Франку и Ричу, который, наверное, посчитал меня истеричкой, что кидается из одной крайности в другую.
Теперь предстояло самое трудное – звонки Крису и Тому. При мысли об этом у меня сжималось нутро и начинал болеть живот. Чертовски соблазнительной выглядела мысль послать их куда подальше и не звонить вовсе. Но раз уж я решила, надо было идти до конца.
Первым я позвонила Крису.
– Да, - странным голосом произнес он, словно ожидал, что с ним будут говорить представители других галактик.
– Привет, Крис. Надеюсь, не помешала, - добродушно произнесла я, словно это не он пару часов назад оставил меня одну на тротуаре, гордо укатив прочь.
– А-алиса? – запнулся он от удивления. – Что-то случилось?
– Нет. Вот, решила устроить прощальный ужин по поводу своего ухода и всех собрать.
– Ужин? – переспросил он, ещё не совсем придя в себя от изумления.
– Ага. Не хочу, чтобы у вас остались обо мне только плохие воспоминания, - объяснила я.
– Ужин тут ни при чем, - буркнул он.
– Так ты придешь? Завтра в полвосьмого в The Ivy. Что-то я неравнодушна к этому ресторану.
– Ну, ты же завтра будешь на работе? Я тебе смогу точно сказать. Прости, я сейчас не могу думать об этом. Пока, - и он положил трубку, даже не дав мне раскрыть рот.
Второй раз за этот день он довольно жестко опустил меня. Ощущение, надо признать, не самое приятное. Но и это был не конец моих мучений. Предстояло самое страшное – звонок Тому.
Я набрала его номер. Шесть долгих гудков – никто не подходит. «Всё, звонила и не дозвонилась», - с облегчением подумала я, но тут он ответил. Своим чертовым глубоким бархатным голосом, от которого у меня сжималось все внутри, он проговорил:
– Да, Алиса.
– Том? – пролепетала я, совершенно забыв, зачем я ему позвонила.
– Да? – спокойно произнес он.
– Что ты делаешь завтра вечером? – задала я самый идиотский вопрос из всех возможных. И тут же, не давая ему опомнится, затараторила:
– Я ничего такого в виду не имела. Просто хочу устроить прощальный ужин перед уходом и пригласить всех. Так что не бойся, тебе не придется довольствоваться исключительно моим обществом.
– А я и не боюсь, - бесцветным тоном проговорил он.
– Да? Значит, ты придешь? – обрадовалась я.
– Если ты хочешь…
– Том, я хочу видеть всех. Пусть это будет
– Ну, раз последний. Когда? – великодушно согласился он.
– В полвосьмого в The Ivy, - выпалила я, обрадованная, что он так легко согласился.
– Хорошо. Но завтра утром все же надеюсь увидеть тебя на работе.
– Я обязательно приду, - ответила я, не совсем понимая, хочет ли он меня увидеть или же волнуется о том, чтобы я довела до логического завершения свои дела.
Таким удивительным образом закончился этот день.
29 марта
Я не могла писать вчера – очень уж сильны были эмоции, переполнявшие меня. Ведь это был мой последний день на работе, и я старалась сохранить в памяти каждое его мгновение, как бы пафосно это ни звучало. Вчера я встала пораньше и отправилась на работу пешком. Я шла дорогой, по которой привыкла ходить за это время и по которой могла бы пройти с закрытыми глазами. По пути я вспоминала, как шла по ней в первый раз, каким прекрасным и загадочным казалось мне всё вокруг, всё, что предвещало счастье, любовь и исполнение мечтаний. С тех пор прошло девять месяцев и целая жизнь. Работая более продуктивно над улучшением демографической ситуации в Западной Европе, вполне можно было бы кого-нибудь родить.
Когда я вошла в офис, было полдевятого и внутри не было ни души. Я достала приготовленную заранее коробку и сложила в нее свои вещи. Затем пришел Франк, потом все остальные. Они старались вести себя так, словно все нормально и ничего не изменилось, но я-то знала, что это конец. Том разговаривал со мной так же, как в первые дни моего пребывания здесь. Казалось, он просто стёр из памяти всё, связанное со мной. И только Крис был необычайно молчалив, сидел на окне, курил сигарету за сигаретой и смотрел куда-то сквозь нас.
– Послушай, может, хватит нас травить, - не выдержал, наконец, Пит. – Я долго молчал, но эта – пятая. Без перерыва, - он ткнул пальцем в сторону сигареты.
– Не нравится, включи кондиционер, - процедил Крис, но сигарету затушил.
Я смотрела на эти препирательства как, наверное, смотрит покойник на живых, думая, что они поссорятся, а потом помирятся, сочинят новые песни, запишут альбом, а я больше никогда не смогу разделить с ними этих радостей. Вскоре они и правда помирились, а я осталась отвечать на свои последние звонки, среди которых были и звонки претендентов на мою должность.
Но вот рабочий день подошел к концу, я мысленно попрощалась с офисом, и мы с ребятами разошлись кто куда, чтобы вскоре собраться в ресторане.
Пит пришел вместе с Беверли. Рич тоже захватил с собой жену Викторию, с которой мы были знакомы и даже как-то ходили вместе по магазинам. Остальные пришли по одному. Я сидела между Питом и Франком. Мы говорили о работе, вспоминали наши трудовые будни – мои первые дни в Лондоне, гастроли в Америке, запись альбома. Пит рассказал историю с мокрицей, продолжение которой знали лишь мы с Томом, и все смеялись до слез. Только Том смотрел на меня без тени улыбки. Но вот вечер подошел к концу, и мне надо было произнести прощальное слово. Я встала и поблагодарила всех за поддержку.