Мама
Шрифт:
Димок, Димок! Как тебе объяснить? Увлекло оскорбленное материнское чувство. Некрасивая все-таки получилась картина: четверо взрослых упиваются злорадно слезами пятилетнего малыша!
Ага! Вот они выходят наконец: Батурин с покрасневшим от слез лицом и его расстроенная бабушка. Сворачивают на бульвар. Очень удачно. Попутчики. Быстрыми шагами Светлана догнала их.
— Простите, ваша фамилия Батурина?
— Да.
У бабушки страх в глазах, как при встрече с разбойником в глухом переулке.
А Светлана ее под локоть:
— Осторожнее, скользко очень. Мальчики, вы бы шли вперед. Возьмитесь тоже за руки.
Димка вышел вперед — он привык слушаться. Почему-то послушался и Батурин — может быть, потому что побили его? Но за руки не взялись.
Бульвар недлинный, неизвестно, куда потом они свернут. За какие-нибудь три-четыре минуты нужно объяснить этой бабушке все. Главное — чтоб не обиделась. В конце концов, на карту поставлена Димкина вера в человека, его прирожденный оптимизм. И еще…
— …Вы меня правильно поймите, я не жаловаться вам хочу на вашего внука… Для чего я вам это все рассказываю? Я очень люблю детей — не только своих, всяких. Меня всегда очень волнует, когда что-нибудь не ладится в жизни у них… А начинаются эти нелады, поверьте, иногда очень рано. И право же, я не знаю, кому было бы вреднее и кого тут больше жалеть: того, кто привыкает к шлепкам и царапинам в три года, или того, кто привыкает царапать в пять лет. То есть я хочу сказать: царапать безнаказанно, царапать тех, кто слабее его!
Бульвар кончился. Бабушка не успела сказать ни одного слова. Ребята шли теперь уже не впереди, а по боковой дорожке, любовались автобусами и грузовиками.
Димкин голосок:
— А ты «Волгу» видел?
Батурин — снисходительно:
— Конечно, видел.
— А милиционеры ночью спят?
— Конечно, нет.
Ого! Прогресс! Теперь — закрепить достигнутое, не снижать взятых темпов!
— Вам теперь куда?.. Простите, как ваше имя и отчество?.. Ольга Васильевна, если бы вы знали, как мне хочется, чтобы наши мальчики подружились! Вы в выходной где гуляете? Скажите, а можно, мы с Димкой как-нибудь за вами зайдем?
Бабушка не выдержала наконец — улыбнулась приятно.
XXXII
Школа, в которой начинала работать Светлана четыре года назад, была одна на весь район — учились там и мальчики и девочки. А на новом месте, совсем недалеко друг от друга, — две школы: одна прежде была мужская, другая женская. Совместное обучение ввели опять только год назад. Ребят и девочек перетасовали, как карты в колоде, и почти все были этому рады. Почти, но не все.
Летом еще, когда стала устраиваться на работу, Светлана зашла сначала в школу — бывшую «мальчиковую».
Но
Директор вроде понял, кивал головой. Голова черная, с проседью, крупные морщины около губ, рот большой, твердый, властный. И руки большие, властные.
Уходила с сожалением — директор понравился. И он ее отпустил, видимо, тоже с сожалением, после трехминутного разговора.
Уходя, спросила:
— А вы довольны, что опять вместе мальчики и девочки учатся?
Чуть усмехнулся уголком твердого рта:
— Не жалуемся.
В бывшей женской школе можно было начать с первоклассников.
Нина Александровна, директор, любезно привстала навстречу, приветливая, спокойная, величественная даже.
— Почему вы не работали эти годы?
— Ребята у меня.
Удивленно переспросила:
— Ребята? Сколько же их у вас?
И — уже почти с материнской нежностью:
— Молоденькая такая!
Нина Александровна тоже понравилась… Завуча не видела еще, был болен, но, говорят, приятный старик и хорошо с ним работать. Итак, до первого сентября!
Первое сентября — день совсем особенный. Начало работы — и в то же время праздник. Жалко, что кончились каникулы, — и весело войти в класс. Даже самые шалуны невозможные утром первого сентября как-то еще сдерживаются и кажутся хорошими, как все.
А уж первоклассники — такие трогательные, такие милые! Даже на переменках не решаются бегать и шуметь, как настоящие школьники!
Первый урок в первом классе — это наслаждение! Вот они собрались, еще не знающие друг друга, такие неопытные, такие домашние! Во все глаза, во все сорок пар глаз, ясных детских глаз, голубых, серых, темно-коричневых, смотрят на тебя — и ждут. Они готовы полюбить тебя с первого дня. А ты их уже с первого взгляда полюбила.
Приятно знакомое чувство собранности, уверенности в себе. Три года не входила в класс, и было, конечно, волнение: как войду, как на меня посмотрят, возьму ли сразу правильный тон, не растеряла ли чего-нибудь за эти годы?
Нет, не растеряла, а может быть, даже кое-что и приобрела.
Как звучит голос — нравится самой. Движения точны. И так увлекательно во время этой первой беседы с классом каким-то боковым чувством и боковыми мыслями давать ребятам первые характеристики на лету. Потом будет интересно проверять себя: угадала или ошиблась?
Вертится худенький мальчуган у окна — трудно с ним будет: чем заинтересовать такого? Главная беда — туповат, видимо, бедняга, если ему уже сегодня интереснее смотреть назад, чем вперед!