Мама
Шрифт:
И никто даже догадаться не мог, что все эти лидеры подчиняются бывшему президенту, выполняют его распоряжения и занимаются самоуправством лишь в узких рамках. А кто мог догадаться, то не смел. Безусловно, находились и те, кто своими силами выбивал себе лидерство и не подчиняясь никому. Таких отслеживали и давили в зачатке, если возникало подозрение, что группа может сделать что-то серьезное.
— Помнишь негра с его монахами? — прервал рассказ бывший президент.
Слава кивнул.
— Вот это как раз пример такого неформального лидерства. Я предложил ему подчиниться. Он отказался. Нашлись люди, которые готовы были занять его место и подчиниться
И он начал рассказывать дальше. И Слава слушал и запоминал. А теперь, когда бывший президент со своим тени подобным арабом ушли, вспоминал и осознавал услышанное.
Бредовая идея и безбожное воплощение. Народ, думающий, что свободен, потому что способен вытворять все, что в голову взбредет. Мелкие правители, подчиняющиеся фантазеру-фанатику. И сам бывший президент, подчиняющийся американским силовикам.
О том, что Америка никогда не встанет на путь безвластия, бывший догадался не сразу. О том, что от идеи чистой анархии он отказался якобы на время, а на самом деле похоронил ее навсегда, президент сперва тоже не догадывался. Слава осознал это, но не понял. Не мог понять.
Когда стало ясно, что он снова играет роль марионетки, было поздно. А быть может, было поздно с самого начала. Интересно, что напишут американские учебники об этой истории? Ведь это уже история. История присоединения России? История победы мировых ценностей над дикостью стран третьего мира?
Американцы выставили второй железный занавес, оградив анархическую Россию от всего остального мира. Американцы снабжали мир свежими новостями о том, что происходит в безумной стране, где по Красной площади ходят медведи. Американцы десантировались в самое сердце России, поставили там свою военную базу, на которой был заперт бывший президент. Американцы выжгли напалмом все села, деревни и мелкие городишки на десятки километров вокруг этой базы и расставили вокруг блокпосты.
Слава осознал все это. Но не понял. Осознавал, что все это произошло в его стране, с его народом, но не понимал, как это могло произойти. А президент тайком от народа руководил ошметками страны, поддерживая власть в городах, от которых что-то зависело, и крупные предприятия. Какие-то, разумеется, пришлось законсервировать, но страна по-прежнему имеет и добывающую промышленность и разработки и производство… Только весь капитал и ресурсы идут теперь в Америку не через карманы наших олигархов, а напрямую.
«Да, да, да!» — подтвердил бывший президент, глядя на вылупившегося в изумлении Вячеслава. И Слава осознал это. Принял как данность. Но не понял, как можно было такое допустить. И только весь мир свято верил, что все понимает.
Разумеется, Россию оставили в покое. Кто бы попер открыто на США, тем паче что агрессии со стороны Штатов замечено не было. Сумасшедшая Россия сама ввязалась в очередную историческую заварушку.
А в самой России жили как жили, и никто не знал и не хотел знать, что ж в мире делается. Даже мелкие правители не понимали толком происходящего. А кто о чем-то догадывался, молчал в тряпочку.
Бред сивой лошади!!! Слава с трудом осознавал то, что услышал, просто записав в память, а теперь оттуда считывая. Он вновь и вновь воспроизводил мысленно разговор с бывшим президентом, осознавая происходящее. Но все меньше и меньше понимал окружающую действительность.
Чего хочет от него бывший президент? Выстроить на обломках самовластья и безвластья новое государство? Выпереть взашей американцев?
Вячеславу очень захотелось проснуться, проснуться давно, еще до анархии и посмеяться над ночным кошмаром. Вот только весь этот абсурд был реальностью. Выпереть взашей американцев. Да, они растеряны, да, они получили какое-то сопротивление там, где его быть не могло, может быть, приняли это за стихийное бедствие, может, до сих пор пытаются подогнать под схему, но его, силами президента, пока не тронули. А президента почему не тронули? Или им нужна местная, «рассейская» марионетка, чтоб открыто свою власть не насаждать? Но даже если так, что может он?
— Держать власть, — ответил ему тогда бывший президент. — Страна болела. В стране скопилась злоба на власть. И России нужно было жить без власти. Она получила это безвластие. Теперь каждому ясно, что нужно возрождение. И нужен человек, который сможет возродить Россию. Кроме тебя, у меня никого нет.
— Что делать с Россией — второй вопрос, — Слава сделал большой глоток виски. — А что делать с американцами? Против лома нет приема.
— Пока нет другого лома, — ответил тогда бывший. — Слушай…
И он рассказал Вячеславу историю еще более дикую, чем предыдущая притча о торжестве анархии. На осознание этой истории тоже ушло время, но понять всего этого Слава все равно не смог. Это было невозможно понять, как бы кто ни прикидывался, что все понимает!
9
Голос Васи звучал мягко и ласково. Тепло струилось от этого голоса, трогало за душу. И песня была тихая и спокойная, словно из детства. А может, и правда из детства. Только из Васиного, потому что в ее детстве таких песен уже не было:
Как я хотел иметь кого-то,Чтобы водить его на поводочке,Чтобы водить его на поводочке,Кого-то.Кого-то тихо подойдет ко мнеИ поцелует меня прямо в что-то,И поцелует меня прямо в что-то,Кого-то.Но нет кого-то, нет у меня…Кого-то… [12]Бард замолчал и тихо тренькнул струной. В первых трех куплетах герою песни не хватало для вождения на поводочке щеночка, котенка и лягушки. Эл сидела тихо, ощущая, что ей тоже не хватает если не лягушки, целующей ее в ушко, то кого-то точно.
12
Автор песни неизвестен.
— Ты молчишь, дочь разбойника? — поинтересовался Вася. — Почему? Ты же сама просила хорошую песню.
— Я совсем одна, — прошептала Эл. — Я только сейчас поняла, что я совсем одна в этом мире. Вряд ли ты поймешь меня, но…
Она не смогла закончить. Шут разразился безудержным хохотом, оборвав ее на полуслове. Потом, как обычно, по-птичьи скосил на нее глаз.
— Ты поняла самую малость, а чувствуешь себя исключительностью, будто взобралась на вершину понимания, дочь разбойника.
А глаза-то у него не смеются, отметила Эл. Грустные глаза, больные. Не болезненные, а больные — наполненные болью.