Мамочка в законе
Шрифт:
— Василий открыл дверь своими ключами и вошел в прихожую. Васенька, это ты? — донесся из комнаты мамочкин голос.
— Конечно я, мамочка, кто же еще! — Василий повесил пальто, вошел в мамочкину комнату и увидел обычную картину: мамочка, в лиловом спортивном костюме, крутила педали велотренажера.
— Мамочка, не переутомляйся! — Вася подошел к ней и чмокнул в щеку. Щека была намазана питательным кремом с запахом кокоса, и Василий вытер губы носовым платком, прежде чем
— Ты намекаешь на мой возраст? — Мамочка хихикнула. — Это невежливо! Васенька, ты не забыл, что у нас кончились йогурты?
— Конечно мамочка, я купил твой любимый — яблоко с грушей.
— Но, я надеюсь, не жирный?
— Конечно нет, полтора процента.
— Умница! — Мамочка замедлила вращение педалей, затем остановилась и слезла с тренажера. Придирчиво осмотрев сына, она проговорила: — Тебе пора к парикмахеру. Ты очень зарос. Запишу тебя на следующий вторник к Марианне.
— Хорошо, мамочка, — Василий плюхнулся в кожаное кресло. — Чем ты сегодня занималась?
— Как обычно. Пробежка, бассейн, визит к косметологу… в моем возрасте нельзя запускать себя.
— Ты прекрасно выглядишь, мамочка.
— Кстати, Вася, я сегодня разговаривала с Олимпиадой Степановной. Ты помнишь Олимпиаду?
— Московскую? На которой был мишка — талисман?
— Перестань придуриваться! Мою старинную подругу Олимпиаду Степановну Свешникову!
— Ну конечно, мамочка, я помню Олимпиаду Степановну! Кто же не помнит Олимпиаду Степановну!
— Так вот, у нее есть племянница. То есть не совсем племянница, более дальняя родственница, но это не важно. Очаровательная девушка, с прекрасным характером, высшим образованием и средней музыкальной школой. Играет на фортепьяно, говорит на трех языках…
— И вышивает болгарским крестом похоронные саваны, — насмешливо закончил за нее Василий.
— Прекрати! Действительно чудная девушка!
— И сколько лет этому сокровищу?
— Всего тридцать пять!
— Я себе представляю! — Василий сладко потянулся. — Мамочка, я тебя умоляю, оставь эти дурацкие хлопоты! Если я захочу жениться, я сам найду себе подходящую невесту.
— Васенька, как ты можешь так говорить! Я твоя мать, я хочу, наконец, дожить до внуков! Я вижу, что ты слишком скромен, стеснителен, не умеешь ухаживать за девушками, и я не могу пустить такое важное дело на самотек! Ты совершенно не разбираешься в женщинах, и тебя может обвести вокруг пальца первая попавшаяся вертихвостка!
— Моя единственная женщина — это ты! — Василий снова потянулся к мамочке, чмокнул ее в намазанную кремом щеку и вытер губы. — Нам хорошо вдвоем, и больше никто нам не нужен.
— Глупости! — Мамочка недовольно отстранилась. — Тебе уже не двадцать лет! И даже не тридцать! Я хочу дожить до внуков! Я хочу их понянчить! Ну, это, допустим,
— Доживешь, обязательно доживешь, мамочка, — примирительно проговорил Василий, — ты проживешь еще сто лет! Ты в прекрасной форме и очень хорошо выглядишь!
— Что у тебя на работе? — озабоченно проговорила женщина. — Надеюсь, ты помирился с начальником?
— Да, мамочка, — Василий снова потянулся, — я помирился с начальником. Он обещал мне повышение.
— Вот видишь, — мамочка торжествующе вскинула голову, — мать плохого не посоветует! Очень важно правильно держать себя с начальством и сослуживцами, всячески избегать конфликтов, но при этом не позволять никому садиться себе на шею…
— Да-да, мамочка, — Василий зевнул, — а мы сегодня будем ужинать?
— Ты прекрасно знаешь, Васенька, что сама я после семи часов ничего не ем, но для тебя я приготовила запеченную лососину. Ты ведь любишь запеченную лососину?
— Обожаю! Я обожаю запеченную лососину и обожаю тебя, мамочка! — Василий еще раз звучно чмокнул ее в щеку и не стал на этот раз вытирать губы — крем уже впитался в кожу. — Ну кто еще будет так меня кормить!
— Я тебя предупреждала! — трагическим театральным голосом воскликнула Лола. — Я говорила тебе, что из этого не выйдет ничего хорошего! Я говорила, что ты обязательно влипнешь в неприятности и втянешь в них меня!
Леня сидел в глубоком кресле и любовался своей боевой подругой. В гневе она была особенно хороша.
«Все-таки в ней действительно пропадает выдающаяся драматическая актриса, — думал он, — вот сейчас, например, она явно играет Медею… или леди Макбет? Нет, пожалуй, все-таки Медею. Только не надо ей об этом говорить, а то она возгордится и перестанет работать».
Пу И, наоборот, очень не любил, когда хозяйка так бушевала. Он вообще не любил шума, громких голосов и бурных страстей. Чихуахуа предпочитал похулиганить в тишине, когда никого нет дома, а потом отдыхать на Долиной кровати, и чтобы было много орехового печенья. Зато Перришону происходящее очень нравилось. Попугай и сам любил поговорить на повышенных тонах, и сейчас он старательно запоминал Полины интонации, чтобы позднее использовать их в одном из своих маленьких моноспектаклей.
— А теперь, когда у тебя ничего не получилось, ты приходишь ко мне и обращаешься за помощью. Где же ты был раньше, когда я предупреждала тебя и отговаривала ввязываться в это дело?
Леня почувствовал, что Лола начинает выдыхаться и теперь уже можно вставить реплику в ее вдохновенный монолог.
— Лолочка, девочка моя, — проговорил он как можно мягче, — я думаю, что женское платье мне не пойдет.
— Что? — изумленно переспросила Лола. — Женское платье? Леня, ты что — сменил сексуальную ориентацию?