Мамусик против Ордена Королевской кобры
Шрифт:
Официант тоскливо смотрел на закопченную потолочную балку, а я все больше распалялась.
– Не для того я всю жизнь самоотверженно работала, чтобы с меня за какой-то дрянной салатик брали всю мою пенсию! Да на эти деньги на нашем рынке знаете сколько всего можно купить? И все ингредиенты для вашего салата, да еще и на новую кофточку останется! А то и на две… Грабители бессовестные! Жмоты! Мою законную социальную льготу зажали, даже на люстрах экономят. Может, прикажете еще и потраченное мной электричество оплатить?
Для
Байкер, перекрывая музыку и бубнеж Пантеры, выматерился во всю свою прокуренную глотку. Потом грубо толкнул официанта, пнул ногой попавшийся на дороге стул и на прощание хлопнул дверью от всей души.
– Еще и хамов последних пускают в свое заведение! – воскликнула я. – Это вы мне теперь должны выплатить компенсацию за моральный вред – я таких слов не слышала даже от пьяных старшеклассников на выпускном! – На меня уже стали оборачиваться посетители, но мне было все равно, я, что называется, разошлась. Совсем позабыла про свое намерение тихонечко, незаметненько наблюдать за Степочкой. Сейчас я должна была восстановить справедливость. – Вот что, у меня есть один знакомый юрист, очень хороший мальчик Павлик, он вас в суд вызовет! Да, предъявит вам иск за оскорбление человеческого достоинства, без штанов останетесь! И без туфелек Екатерины! Понятно?
Тут уже в нашу сторону посмотрели абсолютно все. В том числе и Степа. А также его друг Павлик, тот самый «знакомый юрист».
– Любовь Васильевна? – Павлик растерянно снял очки, протер их и водрузил обратно на переносицу, видимо, полагая, что после этой нехитрой процедуры мираж рассеется. Но я, конечно, никуда не делась.
– Мамусик?! – наконец сообразил мой сыночек. Светлые брови поползли навстречу друг другу. Лоб собрался в грозные морщины. Первое изумление уступило место гневу. – Ты что здесь делаешь? Иди домой!
– Всем оставаться на своих местах! – вдруг заорали от двери. – Полиция!
В ресторан, грохоча сапогами и оружием (настоящими автоматами!), вломились омоновцы – в черных шлемах и пуленепробиваемых жилетах.
Пантера поперхнулась припевом. Музыка оборвалась.
Азиатки истошно завизжали.
От страха я уронила лампу на пол.
– Батюшки-светы… Ну зачем же сразу ОМОН вызывать, – растерянно пробормотала я. – Обойдусь я и без пенсионной скидки!
Глава 4
В ресторане началась кутерьма.
Женщины плакали, семейная пара фитнес-тренеров синхронно нырнула под стол, бизнесмены бросились звонить по мобильным телефонам. Пантера, с рассыпанными по плечам дредами и микрофоном в руках, застыла на сцене, как инсталляция скульптора-неформала.
Только азиатские туристы от души веселились и громко аплодировали омоновцам, очевидно, воспринимая происходящее как забавный русский аттракцион.
Я же, несмотря на приказ полицейских, со всех ног кинулась к своей кровиночке, голося во всю мощь своих легких:
– Степочка! Малыш! Мамочка уже рядом! Мамочка здесь! Не волнуйся, зайчонок!
Никакая сила на свете, даже вооруженная автоматом, не способна остановить взволнованную мать!
Через мгновение – омоновцы и пошевелиться не успели – я уже крепко обнимала своего любимого сыночка.
– Не переживай, малыш, все будет хорошо, – приговаривала я, гладя сидящего Степочку по светлым мягким волосикам (в отличие от невоспитанных азиатов, мой мальчишечка всегда снимает головной убор в помещении) и прижимая его головку к своей груди. – Эти плохие дядьки тебя не обидят, мамочка проследит.
– Любовь Васильевна, а вы-то что тут делаете? – изумленно спросил Павлик – худенький мальчик в очках, которого я всегда стремилась накормить поплотнее.
– Да, мамусик, ты почему не дома? – Степочка вырвался из моих объятий.
Тут омоновцы, похожие в своих шлемах и бронежилетах на боевых роботов, окружили наш столик, я только и успела проговорить:
– Я здесь, чтобы проследить за твоим общением с Пантерой, сынок! И я много что примечательного видела, да, Степочка, нам с тобой предстоит крупный разговор!
– Неужели это ты полицию вызвала? – подозрительно спросил Степа.
– Нет, не я – хотя эту бесстыдницу следовало бы арестовать!
Я еще многое хотела сказать своему сыночку и по поводу Пантеры, и по поводу коньяка, которым от него разило просто невыносимо; однако мне помешал один из безликих роботов – выхватил у меня из рук блестящую розовую сумочку и вытряхнул все ее содержимое на стол. В том числе фотографию Степочки, помаду, зеркальце, флакончик духов «Персидская гурия», бинокль и сверток с еще тепленькими пирожками.
– Вы что себе позволяете, молодой человек? – возмутилась я. – Что здесь вообще происходит?
– Ой, пирожки! – одновременно со мной воскликнул Андрюша, мой любимчик (не считая Степочки, разумеется!) – пухлый рыжий паренек, весь в веснушках; вот его-то и просить не надо было, моментально сметал все, что было на столе, да еще и с добавкой. Он и сам был похож на румяный пирожок только что из печки. – Неужели ваши фирменные, с мясом, тетя Люба?
Омоновец, удостоверившись, что ничего достойного внимания в моей сумке нет, швырнул ее мне обратно. Я обожгла его взглядом и повернулась к Андрюше: