Манагер
Шрифт:
Это торжество плоти прервал наряд охранников, обходивших казармы. Послышались тонкие пронзительные свистки дудок, набежало много солдат, которые палками, древками копий, мечами, бьющими плоской стороной, разогнали толпу.
На полу остались только покалеченные мной агрессоры да я, залитый кровью, ободранный, искусанный и избитый. Сознание я не потерял, а после легкого осмотра обнаружил, что повреждения, нанесенные моему телу, не очень велики — не больше, чем в обычной мальчишеской земной драке. Усмехнулся: все-таки как классический попаданец, я имею преимущество перед аборигенами — ну не маг я и не спецназер, но силы и крепости мне не занимать.
Заметив мою ухмылку, старший наряда со
Старший, не обращая внимания на мои вопли, стал расспрашивать дежурных барака, что здесь произошло, потом осмотрел лежащих. Первый, зашибленный мной охальник, так и валялся с открытыми глазами возле столба — похоже, он свернул себе шею при ударе. Старший отдал распоряжения — раненых подхватили и вынесли из барака, а меня пинками погнали вперед через весь лагерь, опять к командному пункту.
Недовольный начальник лагеря вышел из своего помещения, жуя на ходу кусок мяса, — возможно, я оторвал его от обеда, и это совсем не добавляло ему хорошего настроения. Он выслушал объяснения, угрожающе взглянул на меня, прищурился и что-то коротко выкрикнул, тут же повернувшись и забыв о моем существовании. Если сравнить бифштекс и толстого белого увальня по степени важности — конечно, приоритет за бифштексом, в соотношении один к пяти миллионам.
Меня повели к помосту, возле которого были разложены неприятные на вид предметы — кнуты, плетки, палки. Я понял, сейчас будет очень больно и несправедливо: я же не нападал на этих уродов, не приставал к ним, не издевался, почему я должен получить наказание? Этот тип сломал себе шею — и что? Это же случайность! Но нет в мире справедливости — это подтвердил один из охранников, разведя руками и произнеся витиеватую фразу, что-то вроде: мы ни при чем, это начальник велел!
Длинная скамья, на которой, вероятно, можно было наказывать сразу по нескольку человек, была покрыта засохшей кровью, пахнущей сладким тленом, и лежать на ней было страшно. Я чуть не описался, но сдержался — не пристало земному человеку проявлять слабость перед гнусными дикарями. Эта мысль вылетела у меня с первым ударом кнута — я визжал, орал, мочился под себя, блевал, заливался кровью, пока наконец благословенная тьма накрыла меня спасительным покровом.
Очнулся я в темноте, в неизвестном месте. Первое же движение причинило мне такую боль, что в голове заплясали красные искры, — что там было на месте моей спины, я не знал, но подозревал, что ничего хорошего там не было. Если судить по тому, что я знал о тропических странах, то жить мне оставалось максимум неделю — пока бактерии, попавшие в мои открытые раны, не сделают окончательно свое гнусное дело и не сожрут мой организм изнутри. В тропиках любая царапина может привести к фатальному результату, а тут превращенная в отбивную, исполосованная до мяса спина.
«Вот тебе и съездил на пикничок», — горько подумал я, и слезы сами собой закапали у меня из глаз. Прежняя моя жизнь менеджера по продажам теперь казалась мне райской, невозможно-недостижимой…
Ночь прошла страшно, мучительно, утро же не прибавило мне оптимизма и радости. Я находился в небольшом бараке, с закрытыми деревянными решетками окнами и дверями — похоже, это была тюремная больница или штрафной изолятор, а может, и то и другое, вместе взятое, — там было несколько десятков людей, и больных, и не очень. Разглядывать барак мне было некогда — надо было скорее подыхать, и этим занятием я был сосредоточенно увлечен.
Меня трясло, лихорадило так, что я чуть не подпрыгивал на месте, спину дергало, как раскаленным железом, руки и ноги сводило судорогой. Осознание того,
Шаман внимательно осмотрел меня, выслушав объяснения окружающих, потом задал мне какой-то вопрос, на который я мудро ответил:
— Пошел на хрен, скотина, дай сдохнуть спокойно, уродина татуированная!
Видимо, шаман услышал то, что хотел, удовлетворенно кивнул и сделал знак рукой, после чего достал из мешка за спиной кувшинчик с каким-то резко пахнущим содержимым. На меня набросились сразу четверо узников, прижав к лежанке, а шаман приступил к намазыванию моей спины вонючей зеленой мазью, похожей на слизь. Меня можно было и не держать, потому что я после первых прикосновений потерял сознание от боли и очнулся только тогда, когда в глотку мне полилась горькая пахучая жидкость. Я захлебывался, но глотал — деваться было некуда, нос зажали. После того как было выпито, по моим ощущениям, не менее литра этой гадости, на меня навалилась усталость, и я снова провалился в забытье — наверное, жидкость содержала что-то одурманивающее.
В таком наркотическом дурмане прошла неделя — я просыпался, мне в рот вливали жидкость — иногда горькую, как в первый раз, иногда что-то питательное, вероятно густой бульон или жидкую кашицу. Я спал, опять спал, снова спал… в общем, вел нормальную растительную жизнь. Спина уже болела не так сильно, вероятно зажила, и я мог спать не только на животе и на боку, но и на ней.
Наконец в меня прекратили вливать горький отвар, и настал день, когда я спустил ноги с лежанки и попытался сесть.
Голова кружилась, меня штормило, но я удержался, поморгал и постарался сфокусировать глаза. Все, что я видел перед собой четко, это были двухъярусные лежанки, столбы опор, тюфяки — в общем, тот же набор, что и в большой казарме, только размер помещения поменьше. Хотя я же не видел далеко, так что, может, помещение было и гораздо больше…
Рядом со мной кто-то сел на нары, я повернул голову — возле меня находился высокий тонкий мужчина лет тридцати — тридцати пяти, в такой же набедренной повязке, с небольшой курчавой бородой. Его смуглая кожа отдавала легкой краснотой, как у индейцев, а большие миндалевидные глаза внимательно смотрели на меня.
— Анам ту катан марак? — спросил меня мужчина.
— Не понимаю! — хрипло ответил я.
Мужчина досадливо поморщился, приложил к груди руку и сказал:
— Аркан.
Потом приложил руку к моей груди и изобразил всем лицом вопрос:
— Ту?
— Василий.
— Василай? Василай? — повторил мужчина.
— Василий! — кивнул я.
— Василай! — удовлетворенно сказал мужчина.
Дальше все пошло по накатанной — Аркан указывал мне рукой на предметы, части тела и все, что нас окружало, и называл их на языке этого мира. Я старался повторить и запомнить — шло довольно туго, объем информации был слишком велик, да и состояние моего здоровья все еще оставляло желать лучшего. К вечеру я уже мог оперировать парой десятков слов, таких как «идти», «есть», «пить». Кстати сказать, жрать я хотел, как из ружья, — неделя питания одной кашицей да плюс еще и лихорадка — тут поневоле захочешь есть. Я даже в весе убавил — ну не так, чтобы очень, но килограммов десять точно сбросил, и были подозрения, почти уверенность, что толстеть мне тут не дадут.