Маньчжурские стрелки
Шрифт:
Отцовское благословение, вместе с фамилией, титулом барона и офицерским чином, свалились на двадцатилетнего Виктора только две недели назад. Произошло это после того, как Курбатов лично встретился с бароном в его же ресторанчике и, хорошенько встряхнув этого коммерсантишку, поставил условие: или барон признает Виктора, члена группы маньчжурских стрелков, своим сыном, и тот уходит в рейд бароном фон Тирбахом, или же он, ротмистр Курбатов, вызывает его на дуэль. На саблях.
— Зачем вам понадобилась дуэль, если вы, как я понял, из семеновской контрразведки? — рассудил барон, стуча зубами от страха. — А казачья контрразведка что
— Я не стану ничего «творить», — объяснил ему Курбатов. — И очень хотел бы, чтобы мы уладили это дело мирно.
— Но почему, черт возьми, вы взялись за него?!
— Видите ли, сейчас Виктор Майнц — всего лишь унтер-офицер. И сын горничной. А на задание, которое мы оба получили, он должен уйти подпоручиком, бароном фон Тирбахом. Я не допущу, чтобы в моей офицерской группе оказался хотя бы один неофицер и недворянин.
— Значит, вы идете в Россию?
— Точнее, в Германию. Но если вы, барон, проболтаетесь, дуэль вам уже не понадобится.
— В Германию? — удивился фон Тирбах. — Через всю Россию?!
— Надеюсь, вы понимаете, что это тайна, за разглашение которой в армейской контрразведке язык отрывают вместе с ушами?
— Но вы действительно полагаете, что Виктор может дойти с вами до границ рейха? — уже не обращал барон никакого внимания на предостережение ротмистра.
— И даже до благословенной Богом Померании, из которой, насколько мне теперь известно, происходит весь род Тирбахов. — Только сейчас Курбатов понял, что упоминание о походе к границам рейха сработало как нельзя лучше. У барона взыграла германская кровь.
— Но это несколько меняет дело. Если, рискуя жизнью, Виктор рвется к границам рейха, значит, он и в самом деле осознает себя германцем.
— И дворянином. А главное, дойдя до Германии, он позаботится о том, чтобы вам было куда перебраться, когда окончательно убедитесь, что Азия вам уже осточертела, — более чем вежливо убеждал барона Курбатов, понимая, что на дуэль тщедушный, подслеповатый барон все равно не согласится. — Признав Виктора, вы сразу же приобретете сына, рожденного, кстати, германкой, вашей бывшей гувернанткой, и своего наследника в рейхе. А разве для вас не важно, что с появлением в Берлине подпоручика фон Тирбаха там узнают, что вы, барон фон Тирбах, все еще (остаетесь преданным сыном Великой Германии?
— Мудро-мудро. Но почему вы так хлопочете о Викторе? Мало ли в армии Семенова дворян-офицеров, способных заменить его?!
— Не хлопочу, а настаиваю.
— Тогда потрудитесь объяснить.
— Вы знаете, где обучался ваш сын?
— Вы хотели сказать, где обучался Виктор Майнц. Догадываюсь.
— Так вот, курс наук мы проходили вместе. Во время тренировок он был моим постоянным партнером. Ну и конечно же рассказал историю своей жизни. Сначала я не придал ей никакого значения, но ситуация, как видите, изменилась, и судьба вашего внебрачного чада приобрела в моих глазах важный смысл. Остальное вам уже известно.
Долгих пять минут барон упорно молчал, шевеля губами и о чем-то бурно споря с самим собой. Курбатов старался не вмешиваться в душевную борьбу двух Тирбахов — отца и заносчивого, жадного барона, не желавшего согласиться, что единственный сын его происходит от полунемки-полулатышки, да к тому же бывшей горничной.
— …К тому же мать его тоже почти немка, не правда ли? — решился наконец фон Тирбах.
— Направляясь к вам, барон, я исходил
— Хорошо, уговорите Виктора явиться ко мне. Однажды мы случайно встретились, и я пытался поговорить с ним, однако разговора не получилось. Кстати, тогда он и сам не очень-то настаивал на признании его сыном.
— Его гордость — еще одно свидетельство принадлежности к роду Тирбахов. Порода, знаете ли, родовые традиции…
— Словом, уговорите его.
— Считайте, что я уже сделал это: Виктор стоит у подъезда, ждет вашего приглашения.
Юридические формальности заняли времени меньше, чем можно было предполагать. Главным образом потому, что Курбатов позвонил юристу и, представившись офицером контрразведки, настоятельно попросил ускорить эту нудную процедуру возвращения блудного сына. Ну а заключительный акт усыновления и наделения титулом, тоже по настоянию Курбатова, происходил в харбинском дворянском собрании. Предводитель местного дворянства огласил, что отныне Виктор фон Тирбах является «законом установленным сыном барона фон Тирбаха и перенимает его наследственный титул».
— Я до гробовой доски буду помнить все то, что вы для меня сделали, — клялся затем Виктор Курбатову в самый разгар вечера. — Никто и никогда, даже сам барон фон Тирбах, не сделал для меня больше, чем сделали вы, ротмистр. Да, теперь я такой же дворянин, как и вы, но у вас не будет слуги преданнее.
— Товарища по оружию, барон, товарища по оружию.
Обходя строй, Курбатов задержался возле фон Тирбаха даже чуть дольше, чем возле Реутова. Глаза Виктора и сейчас все еще излучали признательность. Об опасностях, которые подстерегают его во время рейда, он, казалось, совсем не думал. Все то, о чем он так долго и скрытно мечтал, — сбылось: он — офицер, причем сразу, минуя, прапорщика, получил чин подпоручика; а еще он — барон фон Тирбах, богатый наследник. Все остальное, что с ним происходило до сих пор и что может произойти через час-другой, никакого значения для него уже не имело.
— У вас еще есть возможность отказаться от участия в рейде, подпоручик фон Тирбах.
Остальные офицеры решили, что особое внимание к Тирбаху продиктовано возрастом этого самого молодого в группе маньчжурского стрелка. Просто никто из них не знал истинной цели их «великого похода», а то бы они истолковали обращение Курбатова совсем по-иному. А некоторые даже задались бы вопросом: почему в качестве спутника, причем одного-единственного, с которым Курбатов намеревался достичь Берлина, ротмистр избрал именно этого мальчишку?
— Простите, господин ротмистр, я искренне рад возможности участвовать в этом рейде, — щелкнул каблуками подпоручик.
— Ответ истинного офицера. Надеюсь, остальные господа офицеры тоже не желают оставлять этот строй? Маньчжурские стрелки, я прав?
— Так точно! — дружно откликнулась шеренга диверсантов.
— Тогда слушай меня! Там, за теми холмами, — русская, наша с вами, земля. И никакая граница, никакая пограничная стража не может помешать нам ступить на нее. Мы должны пронестись по ней, как тайфун. Чтобы везде, где мы прошли, народ понял: большевизму в России приходит конец. В то же время мы должны помнить, что там, за границей, — русский народ, поэтому без нужды ни стрелять, ни зверствовать, ни грабить. Конечно, война есть война, и мы с вами не ангелы…