Мандарин на снегу
Шрифт:
Мне тоже хотелось назначать встречи и выбирать себе платье к свиданью, придирчиво рассматривая себя в зеркале и рассказывать подружкам о наших разговорах и демонстрировать засушенную розу, едва вдыхая ее тонкий аромат.
Ничего, абсолютно ничего этого не было в моей жизни. В отчаянии я даже пожаловалась бабушке на свое одиночество.
– Ты это о чем думаешь, Татьяна? – Грозно напустилась на меня она. – Ты должна думать об учебе, школа еще не закончена! Я за тебя ответ держу перед родителями.
Я разрыдалась от такого непонимания, а бабушка вдруг тихим голосом произнесла:
– Не надо искать любовь! Она сама придет, когда ты будешь готова!
– Да когда же это будет? – всхлипывала я.
– Будет, Татьянка, будет! Может, и не та будет, какую ты ждешь…
* * *
Автобус остановился посреди поля; несколько человек вышли и бодро пошагали по дорожке, ведущей к лесу.
Я, оставшись в одиночестве, стала оглядываться. Надя обещала прислать шофера, чтобы довезти меня до ее дома.
С некоторых пор моя старинная подруга и бывшая соседка по коммуналке, удачно вышла замуж и жила за городом в большом и красивом доме. Я была у них частым гостем, помогала Надежде готовиться к праздникам, баловалась с ее близнецами. Ее муж – Федор – был радушный, веселый, большой и толстый. Глядя на него, я каждый раз удивлялась: как он может сохранять свой веселый нрав и интеллигентность в нашем жестоком мире? У Федора была крупная адвокатская контора, и с жестокостью он сталкивался постоянно.
В их доме всегда было тепло и спокойно. Время текло неторопливо, за этим зорко следили большие напольные часы, точно отбивая каждую четверть часа. На белых стенах были развешаны яркие рисунки и детские фотографии. Под ногами путалась крошечная собачка – Маура – Неполина…, – а в народе просто Манька и громадный кот Сапфир с оранжевыми глазами. Неразличимые светловолосые близнецы – Севка и Славка с криками носились по дому или затихали в одной из комнат, и этой тишины всегда было слишком много. Надежда начинала нервничать и бежала на поиски.
Я в нерешительности топталась на остановке. Пассажиры бодро удалялись по дорожке, превращаясь в темные штрихи на белом снегу.
Солнце, еще несколько минут назад светившее так яростно и ярко, нещадно слепившее глаза, вдруг устало надулось, налилось багряным тяжелым светом и стало медленно клониться к земле. Сумерки выплывали из-за леса, неторопливо укрывая все темной пеленой, приглушая дневной свет, гася яркие краски дня, вытягивая тени.
Все детство я представляла, что Солнце действительно остывает к вечеру, отдыхает, чтобы утром вновь разгореться и согревать все своим теплом. Правда поразила меня несказанно. Оказалось, наше Солнце горит непрерывно, без устали и отдыха. И мне каждый вечер, глядя на красный диск, становилось грустно от этого, и я жалела трудягу – Солнце. Вот и сейчас что-то взгрустнулось…
Я полезла в сумку в поисках телефона. Может, Надя звонила мне, а я не слышала звонка в шумном автобусе. В необъятных недрах сумки попадались многочисленные составляющие женской жизни: помада, несколько зеркал, кошелек, маленькие блокнотики, засохшие конфеты, бумажки, старые чеки, салфетки, пара одиноких таблеток, давно потерянные перчатки и даже солнечные очки. Не было только мобильного телефона. Легкая паника охватила меня. Как жить то без него прикажете? Ни сообщить о приезде, ни узнать, где водитель, ни связаться с миром вообще!
Захотелось крикнуть:
«Люди, подождите меня, я с вами!»
Но людей уже видно не было. Все скрылись в темном лесу. Это даже не лес был, а так, узкая полоска, в несколько десятков метров шириной, отделяющая поселок от шумной дороги и любопытных глаз. Летом Надежда с мальчишками часто приходили меня встречать к автобусной остановке. И мы потом весело шагали через лесок все вместе.
Но сейчас перспектива прогулки в наступающих сумерках и в полном одиночестве не вызвала у меня радостных чувств. Как там говорится: «Дорогу осилит идущий?» Вздохнув, я расправила плечи, намотала на голову и шею свое оранжевое чудо – о красоте и моде уже не думалось – и потрусила, подпрыгивая, к коттеджному поселку «Заозерный».
Меня грела мысль, что через пятнадцать минут я сяду у пылающего веселым огнем камина, возьму в руки чашку с горячим ромашковым чаем и буду слушать Надюшкины указания: чем кормить кота и что нельзя давать Маньке и где включается котел, если он вдруг остановится. К устным указаниям прилагался длинный список на нескольких страницах, где Надя подробно описывала, что где лежит и как чем пользоваться.
Впрочем, я знала это уже лучше самой хозяйки дома. Два года я с удовольствием приезжаю к Надежде на зимние каникулы и остаюсь в их огромном доме в счастливом одиночестве, пока моя подруга с семейством путешествует по миру.
Мне намного приятней находиться в опустевшем поселке в праздничные дни, чем слушать радостные вопли соседей и прохожих под окнами.
Многие жители поселка уезжали на Новогодние праздники, заботливо украсив гирляндами свои осиротевшие дома. Где-то оставалась прислуга, но, как правило, шуму она не производила.
По протоптанной дороге побежали снежные ручейки – поземки. Сначала узкие, робкие, но скоро они превратились в настоящий буран. Снег окружил меня со всех сторон: мело под ногами, падало сверху. Я подняла лицо к небу, такому ясному еще несколько минут назад: «Откуда он взялся этот снегопад? Прямо, как у Гоголя. Солоха с чертом взялись за старое?» Я на мгновение остановилась. Сегодня же двадцать четвертое декабря – ночь перед Рождеством. Католическим, но все – же…
Колючий снег больно бил по глазам, и я старалась их не открывать. Продиралась сквозь снежную пелену наугад. Иногда моя нога проваливалась в глубокий снег, это означало, что я схожу с тропы и мне надо взять немного левее.
«Видимость – ноль! Иду по приборам! – Пробормотала я. – Хотя, огням поселка уже пора было бы показаться!»
Но, открыв один глаз, я увидела все те – же елки.
– Ничего не понимаю. Где поселок? – произнесла я вслух.
– Р-р-р!
Услышала я в ответ.