Мандустра
Шрифт:
Конечно, не все бывало столь приятно и далеко не всегда, но идеал был именно таким; а разве мы не живем тут для того, чтобы хотя бы на долю секунды соответствовать собственному идеалу? Ну конечно же, это мечта любого слесаря: стать Слесарем С Большой Буквы, мечта любой проститутки, младенца, табуретки, наконец!..
И Магомет, и Донбасс часто испытывали миг совершенной самореализации, полной остановки пространства и времени, когда они были настолько абсолютно вписаны, впаяны в реальность — или им это казалось (а это
Но никто ни о чем таком не думал; время продолжало идти вперед; Алексей и Саша шли по улице и глядели на прохожих. Алексей «взял» любовную парочку, сказавшую ему, что они, дескать, рады бы помочь, но у них нет денег; затем какого-то иностранца, долго не вникавшего в речь Алексея и абсолютно не оценивающего мастерство его акцента, который в результате просто ушел, ничего не ответив бедным «эстонцам»; наконец, была целая компания, выслушавшая все подробности Алексеевой «телеги», но один, видимо, особо хитрый из этой компании вдруг воскликнул: «На эстонца-то ты что-то не похож!», и они тоже все ушли; и Магомет и Донбасс начали испытывать даже некоторое уныние, несмотря на присутствие в кармане Донбасса бумажки в пятьдесят тысяч рублей, которую он постоянно теребил, словно все время желая убедиться, что она в самом деле существует и их первая удача была не сном и не бредом, а истинным событием.
— Вот люди какие жадные!.. — раздраженно пробормотал Алексей, отходя от очередной несработавшей парочки молоденьких бизнесменов в шикарнейших замшевых куртках. — Жмутся… Жалко какой-то полтинник дать…
— Да, — согласился Саша Донбасс.
— Подожди-ка, подожди… Это что там за баба? — спросил он, смотря на идущую навстречу немолодую женщину с двумя полными хозяйственными сумками.
— Не знаю… — резонно ответил Донбасс. — Ладно, пошли, беру.
Алексей быстро подошел к женщине, так что Саша еле поспел за ним, и тут же, без запинки начал излагать свою «эстонскую» историю, которую настолько уже выучил, что мог почти не думать, о чем говорит, — язык сам собой излагал исковерканные нарочитым акцентом слова и фразы, а мозги в это время жадно таили в себе единственную бьющуюся, как пульс, мысль: «Даст — не даст… Если даст — то сколько… Если столько — хватит на это, а если столько — хватит на то…»
Вдруг женщина перебила его:
— Да я все поняла… Я — учительница литературы в школе, как раз сегодня получила зарплату, так что, считайте, что вам повезло… Нет, я люблю эстонцев, почему вы думаете, что мы все считаем вас националистами?.. Я была в Таллине, там этот… Верхний Город — красиво…
— Да, у нас — красивая… столица, —
— Но я вам могу только пятьдесят тысяч дать, — сказала им учительница. — Сами понимаете — сейчас платят учителям мало…
— Ой, да что вы, спасибо… Спасибо… — залепетал Алексей, первый раз за все время своей деятельности ощутив подобие стыда.
— Берите, ой, вам же есть чего-то надо… Вы, наверное, голодные, вот, возьмите, тут у меня сухари, — женщина залезла в сумку, вытаскивая бумажный пакет, — а еще вот вам бутылка ликера, выпьете, я сыну купила, но ничего, вам-то сейчас нужнее…
Алексей был готов провалиться сквозь землю, но взял и сухари, и бутылку.
— Спасибо… Спасибо… Спасибо… — заладил он, от полноты чувств чуть было не забыв изображать эстонский акцент и не зная, как бы поскорее отвязаться от щедрой учительницы, делившейся с ним буквально последним, что у нее было.
— Ну… Мы пойдем… — откровенно сказал он, передавая Саше пять бумажек по десять тысяч. — Спасибо! Спасибо! Расскажем… всему Таллину о вас…
— Да что вы! — застенчиво улыбнулась добрая женщина. — Я бы вас к себе в гости позвала, но у меня одна комната…
— Нет, что вы, что вы! — замахал руками сраженный таким благородством Магомет.
Он поклонился учительнице, и они с Сашей резко от нее отошли.
— Класс! — восхищенно сказал Донбасс. — Вот это да! Ну ты даешь!
— Перестань… — укоризненно посмотрел на него Алексей. — Подонки мы с тобой!
— Ты что, это только что понял? — придав своему тону как можно больше удивления, спросил Саша. — Это же с самого начала было ясно.
— Ну уж нет, — не согласился Магомет. — Одно дело, когда ты разводишь новых русских или иностранцев, для которых это вообще не деньги, а тут… Она даже бутылку для сына нам отдала! Святая! А мы…
— Да это все равно, — жестко проговорил Донбасс. — Раз ты на это идешь, раз ты используешь человеческую доброту в своих целях, ты изначально — подонок и гад, хотя я себя таковым не считаю. Но это без разницы — учительница или бизнесмен на «Вольво», все равно ты их гнусно обманываешь… Ты уже — сволочь. Но мне это по фигу.
— Стоп! — воскликнул Алексей, тут же забыв про учительницу. — Ты сказал: бизнесмен на «Вольво». Видишь?..
Саша посмотрел туда, куда незаметно указал Магомет; навстречу им медленно ехала серебристая «Вольво», внутри которой сидели двое немолодых людей в костюмах и шелковых галстуках. Они откровенно смотрели на Алексея Магомета и Сашу Донбасса.
— Кто это? — изумился Донбасс. — Не нравятся они мне…
— Да какая разница!