Манглабит Варанги
Шрифт:
Ведь норманны сочли, что раз Кылыч-Арслан потерял всех своих пешцев у Никеи, то в случае большой битвы, собственная пехота им уже не потребуется…
Первый залп русичей оказался вполне удачен — пало не менее трех дюжин сарацин; где-то болты достали всадников, где-то лошадей…
— Поднять щиты! Перезаряжаемся!
Роман, в очередной раз похвалив себя за запасливость, укрылся за червленым щитом Мала — гварлейца, не так-то и давно охранявшего покои Марии Аланской. Опустив свой соленарий вниз, сотник продел носок правой ноги в стремя, после чего заметным усилием обеих рук потянул на себя тугую тетиву…
Ощущая при этом, как резко кольнуло сердце при воспоминании о любимой.
Манглабит отдал приказ бить издалека с расчётом, что у его стрелков будет побольше времени на перезарядку. Тем не менее, получив заряд болтов, турки тотчас ответили ливнем стрел! Но те лишь бессильно застучали по щитам варангов да бортам повозок… Вставив очередной болт в направляющий желоб, Роман подождал пару мгновений, дав перезарядиться и отстающим воям, после чего отрывисто рявкнул:
— Приготовились!
Мал, как и прочие щитоносцы, поднял щит обеими руками, удерживая его теперь ровно над своей головой — и головой сотника. Роман же, уложив ложе соленария на борт повозки, покрепче утопил ложе приклада в плечо, и, выбрав ближнего к себе сарацина, тотчас потянул вверх спусковую скобу… Звонко тренькнула тетива — а манглабит поспешно воскликнул:
— Бей!
Залп полсотни русичей отстал от выстрела Самсона на пару мгновений — густо ударив по сарацинам, попытавшимся сблизиться со «степной крепостью» варангов! Вновь послышались отчаянные крики раненых людей и животных, и турки поспешно отхлынули от зубастого укрепления… В конце концов, зачем рисковать собой в схватке с небольшим отрядом крестоносцев, все одно не способных ударить им в тыл? Рисковать, когда пред ними раскинулся целый лагерь врага со всеми его богатствами?!
И даже женщинами из числа жён знатных рыцарей — судя по отчаянному бабскому визгу из шатра, богато расшитого цветастыми лентами… И отстоящего на безопасном удалении от возов варангов!
… — С нами Бог!!!
— С НАМИ БОГ!!!
«Знамя» Танкреда единодушно подхватило рев разгоряченного капитана, пославшего раненого Вельянтифа галопом. Сегодня турецкие срезни не только посекли кровоточащий ныне круп могучего коня, но и зацепили его переднюю ногу — хорошо хоть, не задев сухожилий… И озлобленный вороной жеребец рванул вперёд, словно понимая, что ранивший его враг — впереди, словно желая с ним поквитаться!
Самого же Белика захлестнула с трудом сдерживаемая паника от осознания разгромного проигрыша истребляемых турками крестоносцев… А вместе с ней и страх погибнуть в «игре», что как минимум отложит спасение Ромки Самсонова — кратно увеличив пребывание Даниила Витальевича в виртуальной реальности! А как максимум, угробит всю «эвакуацию»…
Потому-то капитан так отчаянно рванул навстречу сарацинам, спешно покидающим разгромленный лагерь крестоносцев — чтобы перенаправить эмоции, выпустить пар, отыграться, наконец, на враге! Все одно никакое управление боем, кроме как повести рыцарецей за собой, Белику сейчас недоступно…
Вельянтиф летит вперёд так, что поток воздуха подобно порывам встречного ветра выжимает слезу из глаз! Сам же капитан, плотно сгруппировавшись в седле и вытянув вперёд ноги в стременах, крепко зажал копье подмышкой, нацелив его острие в живот ближнего сарацина… Но тот, выпустив очередную стрелу, рванул в сторону, уходя от рыцарского тарана. Между тем Белик почувствовал неожиданно сильный толчок под собой — а когда услышал плачущий, едва ли не человеческий визг жеребца, с ужасом осознал, что скакун ранен, и в любой миг может рухнуть наземь вместе с наездником…
Однако ни остановить разогнавшегося Вельянтифа, и уж тем более спешиться на скаку Белик не смог бы… Между тем, сотни сарацин уже рванули во все стороны от рыцарей. Однако большинство их не успевает уйти от удара франкских конруа — и собственного «знамени» Танкреда! До очередного врага осталось всего несколько шагов — и капитан лишь отчаянно взмолился:
— Господи, спаси и сохрани!
После чего направил к противнику вроде бы ещё держащегося на ногах скакуна…
Две стрелы ударили в щит Белика, ещё несколько свистнуло рядом — пытающиеся уйти от столкновения турки бьют навскидку, неприцельно… Но тарана избежать не удалось! Вельянтиф на скаку влетел в круп невысокого степного конька — его наездник-сарацин попытался было рвануть в сторону, но от тяжелого удара дестриэ полетел наземь, под копыта скачущих позади рацарских жеребцов! А капитан, чуть склонив острие копья в сторону, в следующий же миг пробил им насквозь живот турка, не успевшего спустить с тетивы последнюю стрелу… При этом инерции чудовищного удара хватило, чтобы сельджука вынесло из седла — и последний на несколько мгновений повис на древке лэнса, ставшего в одного мгновение совершенно неподьемным!
Диким напряжением сил Даниил удержал его на весу ровно одну секунду — чтобы после воткнуть в землю прямо под копыта рванувшего в сторону вражеского коня! Древко копья лопнуло при столкновении, и очередной сарацин кубарем полетел на землю… В то время как сам Белик рванул притороченную к седлу булаву — и даже не пытаясь вдеть руку в темляк, от души впечатал массивное, граненое навершие в спину попытвшегося свернуть вправо от крестоносца сельджука!
— Бей!
Ещё один удар — и под навершием булавы лопнул вражеский череп… А в следующий миг уже по капитану, не успевшему перекрыться древком палицы, хлестко стегнула турецкая сабля! Удар сарацина обрушился справа, противник целил в лицо — но заметив сверкнувший на солнце клинок, Белик успел пригнуться на чужих рефлексах… И чуть искривленное лезвие, рухнув на конический шлем, соскользнуло на левое плечо, потеряв рубящую силу! Впрочем, голова Даниила взорвалась болью, заныло отбитое плечо; ответить врагу он не успел — оба всадника уже разминулись на скаку… Но мгновение спустя сарацина, едва не срубившего Белика, вынесло из седла копье Бьерна!
…Рыцари с лёгкостью прорвались сквозь ряды пытающихся свернуть с их пути сельджуков, протаранив копьями, стоптав копытами жеребцов всех, кто оказался на их пути… Вскоре противники перед Беликом кончились — и вырвавшись на открытое пространство, он шумно выдохнул, повесив на седельный крюк темляк (то есть ручную петлю) булавы. Только сейчас он заметил, что правую руку крупно трясёт — то ли от напряжения, то ли от пережитого в схватке, то ли от всего вместе и сразу… Тут же в голове словно щёлкнуло — Белик вспомнил свою короткую молитву перед сшибкой, и тотчас с горячей благодарностью прошептал:
— Слава Тебе, Господи…
Вельянтиф заметно захромал и сильно замедлился. Дождавшись поравнявшегося с ним оруженосца и взглянув в широко раскрытые и словно бы не видящие ничего вокруг глаза явно шокированного первым боем Бьерна, Даниил с чувством произнес:
— Ты держался молодцом, твой отец может тобой гордиться!
— Д-да, господин, благодарю…
На всякий случай крепко, хоть и дружественно хлопнув оруженосца по плечу, окончательно приведя его в чувство, Белик также попросил:
— Бьерн, Вельянтиф ранен и более не может участвовать в бою. Прошу, найди наших конюхов, пусть позаботятся о нем… А пока позволь мне пересесть на твоего коня.
— Слушаюсь, господин…
Как видно, все ещё не отойдя от шока своего первого боя, оруженосец безропотно, без всякого внутреннего сопротивления покинул седло коня, взяв крупной дрожью трясущегося Вельянтифа под уздцы. Белик же, с чувством погладив верного жеребца по шее, негромко произнес:
— Спасибо тебе…
Покинув седло и пересев на коня Бьерна, капитан тотчас повёл его в сторону уже знакомого «вагенбурга», издали закричав на ломанном греческом, доступном «Танкреду»: