Манглабит Варанги
Шрифт:
Что же, Роман не подвел союзника — запугав городской совет небылицами о буйном нраве норманнов и варягов, сотник пригрозил, что в случае малых выплат крестоносцам, те просто силой возьмут «причитающееся» с горожан. И что поиск богатств они начнут с домов именно армянской верхушки… В итоге совет со скрипом отдал Танкреду и его рыцарям городскую казну — а Самсон, воспользовавшись испугом армян, также вынудил их поднять над городскими башнями да вратами ромейские знамена. Тем самым, защитив город от разграбления следующим позади войском крестоносцев — ну, а заодно и передав Тарс, один из самых больших и значимых городов Киликии, под руку базилевса…
Схожая история повторилась и в Мопсуестии — с той лишь разницей, что в некогда развитом и большом городе с многочисленным населением, турецкий гарнизон засел в малой крепостце-кастроне; иных действительно надежных укреплений в Мопсуестии не нашлось. Ведь некогда крепкие, возведенные еще в античные времена стены, окружавшие город, ветшали десятилетиями, разбираемые на строительный материал местными жителями. Число которых, впрочем, в эпоху ромейско-арабских войн сократилось раз в десять… А после еще и поменялось с греческого на армянское: первые покидали ставший столь опасным дом, иные же селились в него, спасаясь от еще большей опасности…
Сарацины заперлись в кастроне; небольшой, но спаянный гарнизон под началом решительного командира надеялся отбить атаку крестоносцев. Единственные ворота, ведущие в замок, сарацины заложили камнем, подготовив достаточный запас еды на пару, а если потянуть, то и на тройку недель осады. Источник воды имелся в самом кастроне — и сельджуки рассчитывали, что их меткая, частая стрельба из тугих луков собьет с кретосносцев спесь и заставит отступить от крепкого, зубастого гарнизона!
Однако сарацины недооценили решимость норманн; также неприятным откровением для осажденных стала выучка русичей бою из соленариев, значительно возросшая за последние месяцы. Практически неуязвимые для турецких стрел варанги, прикрытые ростовыми щитами соратников, каждым своим залпом заставляли вражеских лучиков прятаться за зубцами южной стене кастрона — где крестоносцы и начали свой штурм. И каждый раз болты соленариев забирали сразу несколько жизней…
Под прикрытием гвардейцев первыми на стены поднялись спешившиеся норманнские рыцари. Разгоряченные ближней схваткой и истосковавшиеся по настоящему бою, умелые и искушенные воины (да в отличной броне!), они рьяно ринулись на врага! Началась яростная рубка; поначалу сарацины дрались остервенело, еще пытаясь скинуть горстку крестоносцев со стены — но чем больше норманнов поднималось наверх, тем слабее становился натиск сельджуков… И к тому моменту, когда варанги также забрались по лестницам наверх, все было уже практически кончено…
После ожесточенной сечи в живых осталось чуть менее дюжины турок, попытавшихся сдаться — но рыцари не подарили пощады побежденным. Более того — словно обезумевшие от крови, норманны накинулись на армян, покинув кастрон, и принялись жестоко их грабить, позабыв, что именно местные христиане пригласили крестоносцев на помощь!
Но начавшийся было хаос остановил Танкред; по его просьбе варанги тремя плотными группами перекрыли проходы по улицам, построив глухую стену щитов — а сам барон с самыми верными и преданными своими рыцарями принялся приводить разбушевавшихся норманн в чувство… Причем дело едва не кончилось большой кровью — ибо Отвиль, отчаявшись докричаться до своих людей, раздробил булавой голову одному из воинов! По счастливой случайности, не рыцарю или оруженосцу из благородных — так что смерть лангобарда, посмевшего не подчиниться своему вождю, привела норманн в чувство…
А не подтолкнула напасть на своего же господина, столь крутого нравом!
Впрочем, оценив всю свирепость крестоносцев, жители Мопсуестии даже не помыслили отказать норманнам в щедрой выплате, надеясь спасти себя от разграбления — а может, и чего похуже. Также местные армяне беспрекословно согласились поднять знамя базилевса — не только выражая свою верность, но и оберегая себя от грабежей иных дружин крестоносцев…
После боя у Мопсуестии Танкред беспрепятственно провел свой отряд через всю Киликию, опасно приблизившись к Антиохии; в отличие от полунезависимых армянских земель, что турки заняли лишь небольшими силами, Антиохия имеет собственного эмира Яги-Сияна с личным войском! Понимая это, оба вождя крестоносцев решили не рисковать — и, заняв заброшенный кастрон в окрестностях Цезарии Германикеи, принялись с тревогой ожидать основные силы рыцарского войска…
При этом уже полученные дары несколько поумерили пыл рыцарей Танкреда — а сам барон принялся собирать разрозненные сведения о действиях Антиохийского эмира у местных жителей, щедро платя за важные новости. А заодно стараясь набрать и лазутчиков из числа армян… Вскоре выяснилось, что Яги-Сиян осаждает некую крепость с основными своими силами — и что воинов у эмира вряд ли более пяти тысяч. Впрочем, вполне достаточно для обороны даже такого крупного и важного города, как Антиохия! И уж тем более этих сил хватит раздавить горстку норманнских крестоносцев да неполную сотню варангов…
Но пока Яги-Сиян, напуганный новостями о приближении к Антиохии крестоносцев, спешно возвращается с войском в свой стольный град, небольшой турецкий гарнизон не осмеливается даже носа показать за пределы мощной крепости — и уже тем более отправиться в рейд в Киликию! Так что воины Танкреда весьма неплохо устроились на новом месте, дав заслуженный отдых лошадям — да и самим себе, покупая все необходимые продукты у местных жителей… Но вот, на пороге появились очередные армянские послы — наверняка с очередной просьбой помочь разобраться с турками!
Весь какой-то напряженный, а от того и раздраженный Отвиль, с трудом сохраняющий самообладание в последние дни, был готов тотчас выставить армян из крепости! Но все же решился выслушать их из-за манглабита, на деле обоснованно опасающегося встречи с братьями Булонскими… А вдруг уже все знают? Помощь же армянам возможно, отсрочит усобицу в стане крестоносцев — и в очередной раз притушит гнев Татикия, наверняка рассвирепевшего после внезапного ухода русичей!
И Роман очень надеется, что его заслуги по приведению армян под руку базилевса искупят его вину — а заодно и обеспечат заступничество ромейского стратига…
Глава 17
— Сеньоры! Посланник.
Оруженосец Танкреда, выполняющий при нем роль и посыльного, и ординарца, и мажордома, откинул полог шатра, впустив внутрь невысокого мужчину средних лет с небольшими залысинами у висков. Внешне Роман не отличил бы его от известных ему греков — черная, с крапинками седины борода, темные карие глаза, смуглая от загара кожа… Армянский посланник глубоко поклонился обоим вождям крестоносцев — норманну как военачальнику, и русичу, как представителю базилевса, после чего представился: