Мангуп
Шрифт:
Прежде, над куполом башни возвышался крест в шесть саженей, но его приказал сбросить на землю Мехмед Завоеватель. До захвата города от Башни Христа ромеи протягивали цепь, преграждавшую проход в бухту Золотой Рог.
Мощёные улицы города были заполнены турками. Из окон каменных домов, где раньше жили греки, теперь выглядывали, старательно прикрывая нижнюю часть лица, турецкие женщины. С высоких минаретов пели муллы.
Александра вели через весь город. Процессия пересекла форумы Феодосия, Быка, Аркадия, и дальше прошла по Триумфальной дороге в самый угол города между стеной и морем. Район прежде назывался Студион. Здесь находилась тюрьма Едикуле – замок с семью башнями, построенный султаном через пять лет после взятия города.
К четырём квадратным башням Феодосиевых стен султан Мехмед приказал пристроить ещё три более мощные круглые башни, с полумесяцами на остроконечных крышах.
Замок служил султану местом хранения казны и мрачной политической тюрьмой – зинданом. «Золотые ворота» Константинополя, занимавшие центральное место в комплексе крепости, султан приказал наглухо замуровать, когда по городу стал распространяться слух, будто освободители войдут в город именно через эти ворота.
Деревянные, оббитые железными листами ворота крепости приоткрылись, пропуская пленника. На просторной площади, окружённой стенами, Александр увидел маленькую мечеть с минаретом и традиционный фонтан для омовений. Высоко над землёй по стенам ходили стражники.
По узким тёмным проходам с арочными сводами и скользкими каменными ступеньками Александра проводили в камеру, расположенную внутри одной из башен. Тяжёлая деревянная дверь, оббитая железом, захлопнулась за ним, и он остался один в маленькой холодной камере с единственным окошком, через которое был виден краешек неба. На полу лежал пук соломы. Александр лёг на него и уснул, подрагивая от холода.
Он проснулся от запаха перегара. Открыл глаза. В узкое окошко заглядывала ночь. Потрескивали лампы в руках двух стражников. Над князем стоял невысокий плотного сложения сильно располневший человек. Неяркий свет ламп, которые держали два стражника, освещал лицо мужчины лет сорока с тонким хищным носом, напоминающим клюв попугая, с мешками под глазами и пронзительным взглядом. Дорогие одежды, чалма из тонкого кашемира и бородка клином, подсказали Александру, что к нему пришёл сам Султан Мехмед эль-Фатих.
Князь поднялся с соломы, отряхнул соломинки с поддоспешника, и прислонился к холодной стене.
– Лестно, что пришёл ко мне, а не приказал привести пленного князя к себе во дворец,– сказал Александр.
Мехмед кивнул стражникам, те повесили лампы на крюки возле двери, и вышли из камеры, прикрыв за собой дверь.
– Не каждый день в моей тюрьме появляется такой знатный гость, как ты, князь,– сказал по-гречески Мехмед. – Вот пришёл посмотреть на тебя. Однажды ты сбежал от моих людей в Венеции, но теперь уже не сбежишь.
– Так это твои люди пытались похитить меня? – спросил Александр.
– Они все давно казнены за нерасторопность, так что нечего вспоминать об этих неудачниках.
– Зачем тебе тогда понадобился лишённый наследства княжич?
– За тем же, зачем и Штефану: взять власть в Феодоро и действовать на мою корысть.
– Я никогда не подчинялся чужой воле. Если на этот раз моя воля совпала с волей Штефана – тем лучше. Сомневаюсь, что ты бы тогда уговорил или заставил меня передать мой народ под твою власть.
– Твой народ под моей властью спокойно бы жил на своей земле и имел сильного покровителя, а сейчас он продан в рабство, а сам ты брошен в темницу. Считаешь, что так лучше?
– Я вижу пример Болгарии. И сочувствую болгарскому народу.
– Посочувствуй лучше своему, князь! Или пятнадцать тысяч рабов, захваченных мною в Феодоро, не достойны твоего сочувствия?
Александр опустил голову. Ему нечего было возразить. Помолчав, он спросил:
– Зачем пришёл, султан? Только ли увидеть мой позор?
– Не только. Хотя, и это приятно. Пришёл предложить тебе службу при моём дворе. Будешь послом от меня в христианских странах.
– Мне это неинтересно! Кем я буду в глазах государей Европы? Изменником? Рабом? Никогда им не был и не буду!
– Все подданные султана – его рабы. Тут уж ничего не поделаешь: таков извечный обычай османов. А как тебе другое предложение: стать моим наместником в Крыму?
– Ты хочешь оставить меня князем Феодоро?
– Бейлербеем – наместником, а как тебя будут называть феодориты – твоё дело.
– И что я для этого должен сделать?
– Принять мусульманство.
– То есть, опять-таки, ты мне предлагаешь стать изменником?
Мехмед засмеялся, и тень от его обвисшего живота запрыгала по стене.
– Выходит, выбор у тебя не слишком велик. Но иначе твою жизнь не спасти. Впрочем, от твоего родственника, княжича Тихона, мне известно, что ты не веришь в бога, а лишь притворяешься верующим. Так что тебе безразлично, или крест на шее носить, в который не веришь, или лбом об пол пять раз в день Аллаху бить, в которого тоже не веришь. Для меня же важно, чтобы все окружающие считали тебя мусульманином, а там сам верь, во что хочешь.
– Совсем как Великий Султан Мехмед?– ответил Александр.
– А почему ты решил, что я не правоверный мусульманин?
– Люди говорят. Да и сейчас от тебя пахнет вином. Или Аллах уже снял запрет на употребление вина?
По лицу Мехмеда пробежала нервная судорога.
– Не тебе, неверный, которому смерть глядит в глаза, осуждать Султана.
– Я не осуждаю, ибо сам такой же.
– Ну, так как, примешь мусульманство?– спросил Мехмед, помолчав.
– Нет!
Мехмед с изумлением посмотрел на Александра и потряс головой.
– Я подумал, что мы уже обо всём договорились. Ты изображаешь мусульманина и спокойно правишь своим народом, приводишь его в полное подчинение мне и Османской империи.
– Тебе известна история моего рода?– спросил Александр.
– Ты имеешь в виду своего предка, ныне святого у вас Феодора Гавраса, которому за отказ принять мусульманскую веру Амурали в Феодосиополе отрубил голову? Хочешь сказать, что последуешь его примеру? Но Феодор Гаврас был верующий, а ты безбожник. Какой смысл терять голову ради того, во что не веришь?