Мангуп
Шрифт:
– Как ты здесь устроилась?– спросил Тео.
– Да вот,– она смущённо пожала плечами, придерживая рукой порванное платье, – Никак.
Тео посмотрел на голые доски палубы, на которых лежала девушка, и ему стало её жалко.
– Ладно, я уже почти выспался. Пошли, я провожу тебя в мою каюту. Поспи, а я побуду на палубе, посмотрю на звёзды.
Они спустились вниз по деревянным ступеням, и по скрипучему дощатому коридору прошли в каюту Теодорика. На столе горела лампа. Рядом с кроватью был шкаф для одежды и доспехов. Над кроватью висел уже отмытый от крови меч, а в углу стоял тяжёлый шестигранный сидерорабдион.
– Располагайся, а я пойду.
Он повернулся, чтобы уйти, но она схватила его за рукав.
– Не уходи. На этой кровати вполне хватит места для двоих.
Теодорик впервые взглянул в лицо девушке, и жар обдал его. Такого он не ожидал. Иногда он встречался с проститутками, но чтобы вот так запросто лечь в постель с девушкой, чьё знатное происхождение выдавала белизна кожи, почти никогда не видевшей солнца, нежные руки, не знавшие работы.… Нет, такого он не мог себе представить в самом смелом сне. Но страсть уже захватила его. Он трепетал. Крупная дрожь сотрясала всё его тело. А она, смелая, вдруг приблизилась, и сама стала расстёгивать пуговицы на его одежде. Тогда он стал срывать с девушки платье, пока она не осталась абсолютно голой. И Тео вдохнул её аромат, погрузился в дремучий лес её тёмных волос, приложил губы к её груди, но Агния подняла его голову и они впервые встретились губами. Поцелуй был долог. Их колотящиеся сердца бились рядом…
Сначала Агния чуть-чуть постанывала, но постепенно всё громче были её стоны. И наконец, она издала крик, и стала наращивать темп. Уже не было чарующих, мелких подёргиваний, не было опьяняющих, ласковых движений, а была атака яростная, непрерывная, словно шли на штурм янычары, и конец был неизбежен. Он надвигался, словно неотвратимый рок, он вырос, словно гигантская стена Константинополя, но и эта стена была разрушена, сметёна всепобеждающей лавиной под несмолкаемый, во весь голос крик Агнии.
Теодорик откинулся, часто дыша. Его глаза упёрлись в дощатый потолок, на котором играли языки пламени от настольной лампы. Перед глазами вставали картины прошедших дней, залитые кровью стены Великого Города, падающие вниз посечённые мечами тела османов. Постепенно дремота наваливалась на него, и он уже почти спал, когда почувствовал, что Агния гладит его грудь.
«Ах, да! Надо уделить девушке внимание!»– подумал он, и коснулся грубыми пальцами бархатистого тела. Но Агния была настойчива. Она знала, где гладить. И очень скоро Тео снова воспрял, снова его потянуло к её телу. Всё повторилось. Но от этого не стало привычнее, не стало скучнее. Она опять кричала, а он опять был очень доволен собой. А потом было ещё, ещё, ещё и ещё.
Под утро, Теодорик решил выйти на свежий воздух. Он, сидя, оделся, потом встал, держась за стол, сделал несколько шагов, но когда выбрался в коридор и подошёл к лестнице, ведущей на палубу, то упал и не смог подняться. Отказали ноги. Он лежал на гладко выструганных, чистых досках и смеялся от счастья и недоумения. К нему подбежал Спаи Илья.
– Что с тобой? Ты ранен?
– Нет, Илья, я просто только что родился! Какая женщина!!! Женюсь!
Илья помог Тео подняться на палубу и усадил его на лавку. Постепенно силы возвращались к Теодорику. Свежий утренний ветер гнал суда по Адриатике.
– Домой будем добираться сушей?– спросил Илья.
– Да. Другого пути нет. Турки теперь перекрыли все проливы. Продадим галеас и тронемся в путь. Но сначала женюсь.
– Посмотри на себя, Тео. Эта женщина за одну ночь высосала из тебя все соки. Ты не сможешь с ней нормально жить.
– И хорошо. Пусть я сдохну, но смерть моя будет прекрасной. За час любви отдам я жизнь свою. Не в этом ли смысл её?
Когда корабли достигли Хиоса, то встретили там венецианский галерный флот, снаряжённый Папой. Галерами командовал адмирал Лоредано. Венецианцы ждали попутного ветра, чтобы плыть в Константинополь на защиту города. Узнав от генуэзцев, что город пал, Лоредано приказал поднимать якоря, и галеры пошли через Эгейское море в Халкис, чтобы ждать дальнейших указаний от Папы. Капитан Лодовико Диего убыл в Венецию для доклада Сигнории о том, что произошло.
После Хиоса феодориты решили плыть вместе с генуэзцами, и через несколько дней корабли встали на рейде Генуи, где дожем в это время был Пьетро Фрегозо Второй.
Узкие ступенчатые улочки города разбегались во все стороны от удобной для стоянки судов бухты.
Раненых феодоритов сначала пытались устроить к госпитальерам при церкви святого Иакова, но все места были уже заняты, и тогда за немалую плату их согласился принять доминиканский монастырь при церкви Санта-Мария Кастелло, который располагался рядом с Пьяццо Эмбриачи.
Теодорик нашёл церковь византийского толка, и православный священник провёл скромный обряд бракосочетания. После свадьбы Тео и Агния уединились в снятом доме, чтобы целыми днями заниматься любовью.
Спаи Илья, казначей отряда, продал галеас Теодорика, а вырученные деньги Теодорик положил в банк Сан-Джорджио, имевший филиал в Каффе, чтобы по возвращении домой вернуть их отцу. Сумму, полученную за спасение женщин и детей, Илья потратил на покупку лошадей, починку оружия и доспехов. После оплаты услуг монастыря, остаток денег Илья отдал раненым. Немного отдохнув, маленький отряд приготовился к далёкому пути на родину. Прощание с Генуей решили отметить в траттории.
Пили много. Вспоминали бои на стене Великого Города, погибших друзей. Настроение у всех было не очень: денег не заработали, грабить константинопольцев, как это делали латиняне, оставляя город, не позволила совесть и молодой лохаг Теодорик. Друзья друзьями, но обида на лохага была. Конечно, когда покидали Феодоро и плыли защищать от мусульман Константинополь, никто о деньгах не думал. Но потом, насмотревшись на латинян, которые набили свои корабли ценностями, взяли на борт самых богатых ромеев, заплативших целые состояния за спасение, каждый невольно ощущал некоторую досаду на своего молодого и чересчур щепетильного командира.
Когда серый рассвет за окном прогнал тьму, многие феодориты уже лежали под столом и храпели так, что огромный белый кот, сидевший на бочке с элем, в ужасе прижимал уши и таращил рыжие глаза.
В траттории они были не одни. За соседними сдвинутыми столами гуляла ещё одна компания. Соседи выглядели не такими мрачными, как друзья Теодорика. В глазах молодых людей светилась радость ожидания чего-то особенного. Впрочем, к рассвету более-менее трезвыми из них осталось тоже лишь несколько человек.