Манило
Шрифт:
Поднялся на поверхность, чтобы сориентироваться, и взял курс к следующей бетонной конструкции, воткнувшейся в водосранку примерно посередине русла. Между опорами глубина водоёма достигала максимальной, на мой взгляд, величины – около пяти метров. Течение ощутимо усилилось, и мне пришлось попотеть, дабы не сбиться с нужной траектории и не очутиться за мостом.
Через несколько минут я подплыл к серой махине и нырнул. У правого края опоры заметил какой-то столб и двинул к нему. Лишь приблизившись на расстояние вытянутой руки, я распознал в этом столбе мертвеца. Из покрытой тиной одежды высовывались кисти и череп, обтянутые бледной кожей, испещрённой угольными и
Ноги жмура по колено скрывались в белом пластмассовом баке, судя по всему, заполненном цементом. Мне привиделось, будто труп взгромоздился на помост и готовится толкнуть речь в стиле Ленина, призывавшего рабочих свергнуть царскую власть. По спине засновали мурашки. Я машинально затаил дыхание, ожидая, что покойник вцепится мне в горло своими костлявыми пальцами. Естественно, он и бровью не повёл, и я поплыл дальше.
Не осилив и десятка метров, наткнулся на второго жмура, торчавшего из изъеденного ржавчиной ведра. Этот труп сохранился гораздо хуже предыдущего. То ли дольше проболтался в воде, то ли просто показался водным обитателям более аппетитным. Его штаны на уровне бёдер были усеяны крошечными, словно от оружейной дроби, дырочками, а застёгнутый на молнию пуховик больше походил на лохмотья, что носили завсегдатаи мухосранских рюмочных. Пронырливые представители местной фауны отгрызли мертвецу руку вместе с рукавом куртки. На это указывала культя с рваными пожёванными краями.
Я не стал задерживаться у второго жмура и погрёб дальше. Внезапно потемнело, видимо, солнце зашло за облако, и я врезался во что-то твёрдое. Чтобы не отнесло течением, попытался ухватиться за возникшую на моём пути препону, но пальцы соскользнули, и я накренился. К счастью, плечо упёрлось в какой-то предмет, и я, развернувшись, обхватил его обеими руками. На ощупь он был склизким и упругим, будто змея.
Я посмотрел вверх и узрел, как толщу воды прорезают лучи. Они рассеивались, не достигая дна, и озаряли всё вокруг матовым светом. Опустив голову, ненароком ударил маской по волосатой башке, висевшей прямо перед моим носом. Я не оценил романтичности момента и брезгливо разомкнул объятия. Затем оттолкнулся от трупа и огляделся по сторонам. Меня окружали жмуры в покрытой тиной одежде, казавшиеся сомкнувшими ряды солдатами. У одного покойника отсутствовала нижняя челюсть, у другого не было ноги, и пустая штанина вихляла над ведром, влекомая потоком воды, а третий мог похвастаться здоровенной вмятиной на виске. Я насчитал дюжину утопленников, и все они, за исключением трёх, выглядели целёхонькими.
Особняком от группы трупов в воде болтался свежий на вид жмур. Из-за бритой под ноль макушки, опухших век и щёк он походил на монгола-буддиста, достигшего нирваны. Но тёмно-синий комбинезон с белыми полосками выдавал его гастарбайтеровскую натуру. Спецовка туго обтягивала его тело, видимо, тоже разбухшее как «Доширак» в кипятке, а ноги по аналогии с остальными покойниками по колено утопали в баке.
Я проверил его карманы и в нагрудном, закрытом на пуговицу, нашёл зелёную книжечку. Полистал её, пока не раскрыл страницу с небольшим фото широкоскулого лысого мужика, практически неотличимого от находившегося передо мной трудяги. Под фотографией была написана кириллицей какая-то тарабарщина. Я разобрал только Олтингул Абдулаев. Очевидно, паспорт гостя из Средней Азии, нашедшего вечный покой на дне убогой водосранки. Я спрятал документ за ремень и поплыл назад.
Моё внимание привлёк пологий холмик справа от первого найденного мной мертвеца. Я стал плавно погружаться, пока не приблизился к нему вплотную. Бережно смахнул рукой ил с вершины кучи и заметил длинную и толстую, сантиметра 4 в диаметре, пожелтевшую кость. Вдруг холмик задрожал, вспучился, словно мох над растущим грибом, и из его пика высунулась коричневая клешня, а за ней – длинные усики. Раскидывая кости и грязь, которую нанесло течением, из бугорка вылез рак, закованный в панцирь болотного зелёного цвета. Он развернулся и резво поплыл задом наперёд, дёргая хвостом, к противоположному краю опоры моста. За ним выкарабкались два его приятеля-рака. Они пустились вдогонку за товарищем и вскоре исчезли из вида.
Я схватил кость и ею как следует разворошил кучу. Поднявшуюся муть подхватило и быстро отнесло течением. Передо мной раскинулась во всей своей зловещей красе груда костей. Я насчитал пять целых черепов и десяток широких осколков костей, валявшихся рядом с зубами. Итого как минимум 20 трупов кормили рыб в водохранилище.
31.
Когда я выбрался на сушу, на берегу, распластавшись на покрывалах, загорали две жирные почерневшие на солнце бабищи – вылитые куры-гриль. Мишаня куда-то запропастился, поэтому я стянул с балды маску и пошлёпал к машине. После гнетущего подводного мира водосранки кусты и деревья казались вдвое зеленее обычного, а отражавшиеся от жёлтого песка лучи резали глаза, словно тонкие стальные бритвы.
Потягивая квас, Мишаня релаксировал в тени тачки на узенькой раскладной табуретке и смахивал на распушившую перья синицу, притулившуюся в стужу к тонюсенькой веточке. Я сбросил с плеч баллон и прислонил его к двери «Форда». Мишаня передал мне бутылку, я сделал несколько больших глотков и вернул её ему.
– Ну как поплавал? – спросил он.
– Ужас. Как терракотовая армия, только трупы вместо глиняных статуй.
– Трупы? – встрепенулся Мишаня. – А бабы есть?
– Нет, одни мужики. Да и, Мишаня, это вода. Самого свежего жмура раздуло как курс биткоина.
– Получается, нимфа не соврала?
– Получается так, – помолчав с минуту, я продолжил. – Я вот что подумал. Может, впервые в жизни принесём пользу обществу и замочим Маслова?
Мишаня покачал репой и ответил:
– Если ты решил заделаться Робином Гудом, то меня в это не втягивай.
– А при чём тут Робин Гуд? – посмеиваясь, поинтересовался я у Мишани – полного профана в литературе.
– Да хоть Питером Пеном, какая разница?! Я матерью Терезой становиться не собираюсь и тебе не советую, – Мишаня рубанул воздух ребром ладони, подчёркивая, что тема закрыта.
Из-за микроавтобуса вырулил незнакомый кабаняра с колючим на вид ёжиком светлых волос. Он уверенным шагом приблизился к нам, козырнул красной ксивой и вопросил:
– Закладку искали, наркоманы ебучие?
Мишаня поднялся с табуретки и, поджав губы, надменно произнёс:
– За базаром следи, какие мы тебе наркоманы?
– А кто, рыбаки что ли? – парировал кабаняра.
С тыла подступил черноволосый бычара, оказавшийся крупнее Мишани – того ещё амбала. Его рыло было искромсано кратерами, которые оставили на память угри. Бычара не представился и не предъявил удостоверения, но не надо было иметь семь пядей во лбу, дабы дотумкать, что они оба опера.
– Приветствую, уважаемые, – вежливо начал бычара. – Чем занимаетесь?
Конец ознакомительного фрагмента.