Шрифт:
ГЛАВА 47
Следующую неделю я проработал один – Сергей с Верой взяли отпуск. Наш бизнес настолько отладился за два года, что работал почти автоматически – каждое утро я вручал Сене накладные на текущий день, после собирал заказы от клиентов на следующий. На такую работу я тратил не более двух часов, все остальное время я сидел один в тесной комнатке и перебирал мысли в своей голове.
Суббота 14 июля – день моего рождения. К обеду нормальное настроение было бесповоротно испорчено очередной руганью между отцом и матерью. «Дебил!!! Колхоз-ник!!! Жлоб!!!» – вопила на него во весь голос мать. «Дура. Ненормальная. Сука», – бор-мотал отец, ходя по квартире и, как всегда, в конце концов, скрылся с сигаретой от матери на балконе. Я был сыт по горло всем этим и укатил в центр, где бесцельно пробродил в ожидании наступления темноты. Летний день, пребывая в зените
– Че такой кислый? – произнес бармен.
– Да так… – пожал я плечами, вдруг осознав, что я весь день хожу с угрюмым выра-жением лица, прокручивая в голове перебранку родителей. – Виски есть?
Бармен кивнул и в несколько движений рук выполнил мой заказ – виски с колой.
– Твое здоровье! – поднял я стакан, глядя на бармена, и потянул содержимое через трубочку, тут же нервно выкинул трубочку прочь и сделал большой глоток. Желудок под-жался, мне было все равно. Алкоголь пошел в кровь, я почувствовал, как внутренне рас-слабился, угрюмое выражение лица испарилось. Из темноты пустого и тихого танцпола вынырнул диджей.
– О, какие люди! – протянул он мне руку, я пожал.
– Че, какие новости? – задал диджей дежурный вопрос.
– Да никаких вроде новостей… – ответил и я затертой фразой, добавил. – День рож-дения у меня сегодня… Как тебе новость?
– Ооо! – изобразил тот удивление. – И сколько же…?
– Тридцатник, – кивнул я с философским видом.
– Ооо! От меня поздравление будет! Поставлю для тебя, уже даже знаю что!
– Буду ждать, – кивнул я, диджей засуетился и исчез.
Я посмотрел в пустой стакан.
– Повторить? – ухмыльнулся бармен.
Я кивнул и получил второй стакан с пойлом, сделал глоток. Виски уже не казался таким резким. Мои мышцы расслабились, легкая эйфория пропитала тело вслед за алкого-лем. Мимо в обратном направлении прошел диджей. Заиграла музыка, вмиг заполнив тан-цевальным ритмом каждый закоулок заведения. Я слегка задвигался в такт, ощущая, как улучшается настроение. Словно привлеченные громким звуком, в заведение потекли посе-тители. Через полчаса клуб был заполнен более чем наполовину. Мой слух вырвал из по-тока музыки начало нового трека:
Солнце осветило горизонт -
Утро оборвало мой сладкий сон,
Я проснулся, я был поражён:
Ощутил годам урон.
Словно в первый раз я увидел свет,
Словно в первый раз я был им согрет,
Годы ощутил, хоть я и не дед -
Мне сегодня тридцать лет!
Я напрягся, стакан замер в руке. Слова проникли в меня, через секунду я уже шеве-лил губами, подпевая исполнителю. Песня вызвала секундный прилив эйфории – я ощу-тил себя в центре слов, начал каждое из них пропускать сквозь себя.
В этот день родили меня на свет,
В этот день с иголочки я одет,
В этот день теплом вашим я согрет:
Мне сегодня тридцать лет!
В этот день скажу юности: "Привет!"
В этот день я в зрелость возьму билет,
В этот день и водка не во вред -
Мне сегодня тридцать лет!
Я сделал большой глоток, пытаясь погасить вдруг возникшую злость. Чувство вскипело мгновенно, я успел лишь осознать, что это какая-то темная злость, вызванная людьми из прошлого, накопившаяся и всколыхнувшаяся вдруг. Я сделал еще один глоток и стал скользить взглядом по лицам посетителей – подавляющей большинство их было моложе меня. Даже значительно моложе. «Двадцать-двадцать пять лет», – прикинул я про себя возраст публики клуба. С зарождающимся волнением я начал искать в толпе своих ровесников. Их не оказалось, передо мною мелькали лишь совсем молодые лица. Вдруг в ту же секунду я отчетливо понял, что мое время и всех тех, кого я знал в «Чистом небе», вышло. Словно кто-то невидимый перевернул страницу жизни, смахнув ею нас,
«Бежать, бежать, бежать надо отсюда! Бежать, как можно дальше! Надо жить, на-чинать жить, а не прозябать здесь и тратить время ни на что! Время уходит, уходит здесь впустую! Я убиваю здесь свое время, я трачу его впустую! Жизнь уходит… Чтоб она вот так прошла со стаканом в руке в каком-то клубе… Бррр… Нет!» – скакали в голове мысли, подогреваемые алкоголем.
Я допил содержимое стакана в два глотка и выскочил на улицу, перешел через до-рогу на противоположную сторону проспекта и лишь там чуть успокоился. Я остановился. Обернулся. В который раз я стоял на этом месте и смотрел на вывеску «Чистого неба». Вдруг так неимоверно тоскливо защемило в душе. Ком в груди запер дыхание, слезы под-катили. Я едва не заплакал.
«Мне тридцать лет! Мне тридцать лет! Тридцать! Еще вчера было двадцать де-вять… двадцать… главное – двадцать… девять! А тут тридцать! Мне никогда уже не будет двадцать два, двадцать пять, даже двадцать девять не будет никогда! Мне теперь будет только тридцать… тридцать три… пять… девять! Кошмар!» – почти запаниковал я, пытаясь унять скачущие галопом мысли. Я вдруг так отчетливо понял эту простую мысль. Будто я сделал в жизни еще один шаг вперед, и тут же позади меня захлопнулась дверь. И на ней было написано «десятилетие двадцатилетних». Я дернул за ручку, дверь не поддавалась. Я стал дергать сильней и сильней – дверь не поддавалась. Путь назад был отрезан навсегда…
«Все! Это конец! Я никогда… никогда! Никогда не попаду обратно!» – металось что-то в моей груди, ком снова подкатил к горлу, я усилием воли почти его сдержал. Глаза увлажнились. В памяти побежало немым фильмом прошедшее десятилетие – уход из ар-мии, первая работа, начало своего дела, окончание института, работа, работа… Я будто видел себя со стороны. Двадцать лет – совсем «зеленый», высокий худой и нескладный. Двадцать шесть – энергичный, искренний, возмужавший. Двадцать восемь – чуть устав-ший, задающий себе все больше вопросов. И все… обрыв пленки – тридцать. И все мгно-вения прошедшего десятилетия стали мне вмиг нестерпимо дороги, абсолютно все. И пло-хое и хорошее – я не хотел расставаться ни с чем. Все эпизоды предыдущего десятилетия жизни хранились в моей памяти, как хранятся фотографии в семейном альбоме. Всякие, и удачные и не очень… мятые, потертые, с оборванными углами… они заполняли мой аль-бом жизни. Я любил их всех, каждую фотографию всех тех дней моей жизни. Машины ка-тили по проспекту, люди проходили мимо, а я все стоял и смотрел на неоновую вывеску через дорогу. Я смотрел и понимал, что какая-то часть моей молодости теперь навсегда связана с этим местом. И связь эта стремительно удалялась в прошлое. Страница жизни под названием «Чистое небо» – яркая и искренняя, перевернулась навсегда. Я развернул-ся и пошел прочь. Следующее десятилетие смотрело на меня темнотой улиц. Я шел и всматривался силой мысли вперед в свое будущее, но не видел там ничего из того, чем я занимался и чем жил. Я видел будущее, совершенно отличное от действительности. И я ощущал, что между действительностью и будущим целая пропасть, преодолеть которую мне придется за следующие десять лет. Время, шедшее в предыдущем десятилетии беза-лаберно и беспечно, вдруг стало жестче и реалистичнее – оно побежало.
Я тряхнул головой, желая избавиться от тяготивших меня мыслей, вынул руки из карманов и пошел быстрей, словно желая не упустить следующие десять лет.
В воскресенья я укатил в отпуск в деревню к родне и всю неделю провел на речке, загорая и бездельничая. Освободить голову от мыслей о работе вновь оказалось самым сложным. Закрыв глаза, я лежал на песке пляжа и продолжал продавать, покупать, обзва-нивать клиентов, собирать заказы, звонить поставщикам, заказывать товар. Я с трудом отключился от работы лишь на третий день. В голове сразу полегчало, свинцовая тяжесть мыслей испарилась, в освободившееся пространство окончательно влились звуки журча-щего рекой лета. Я перестал вести обратный отсчет дням.