Маннергейм
Шрифт:
На первую охоту с особо резвыми собаками выехал сам генерал Брусилов. Впереди всадников шла большая стая собак, которая, дойдя до следа и почуяв запах зверя, резво бросилась вперед. Всадники галопом следовали за ними, преодолевая изгородки, канавы, болотистые низины, лес, не разбирая пути и не упуская собак.
Великолепно владея методом скачек с препятствиями, Брусилов и Маннергейм первыми пришли к финишу, а затем помогали незадачливым офицерам, вылетевшим из седла, подниматься с земли и ловить их лошадей.
Одна из сентябрьских охот по живому
Вернувшись в столицу, Маннергейм начал проводить занятия с курсантами школы по выездке молодых лошадей. Его как нового преподавателя предельно загрузили работой, и только вторая половина дня в четверг, вечер в субботу и воскресенье были свободными. Густав писал брату: «У меня часто такое тяжелое и подавленное настроение, что мне с великим трудом приходится заставить себя продолжать жить». Офицерского жалованья ни на что не хватало. Долги, особенно карточные, постоянно росли.
Вернувшись в сентябре в столицу, Густав привел в порядок документы упряжного отделения и распрощался с конюшенной частью.
Теперь он каждый день в 8 часов утра отправлялся на Шпалерную улицу в старые Аракчеевские казармы, где находилась офицерская кавалерийская школа.
Генерал Брусилов назначил ротмистра помощником знаменитого наездника Джеймса Филиса. Густав хорошо знал француза, когда тот был консультантом в конюшенной части. Маннергейм был горячим поклонником системы выездки лошадей Филиса и вместе с ним вводил ее в практику офицерской школы.
Новый, 1904 год отмечался 15 января большим балом в Зимнем дворце, на который был приглашен ротмистр барон Маннергейм.
Никто не предполагал, что бал этот окажется последним в период царствования Романовых. Не прошло и двух недель, как Маннергейму пришлось присутствовать на торжестве иного характера — официальном объявлении 27 января 1904 года Николаем II войны с Японией. Маннергейм писал в своем дневнике: «Желание принять участие в войне появилось сразу, как только она разразилась, я долго раздумывал, прежде чем принять решение…»
Однако гвардейские части на фронт не отправлялись, продолжая выполнять в столице свою повседневную службу. Проходили смотры и парады, а также лагерные сборы с учениями и маневрами.
И для Густава жизнь шла своим чередом. В конце февраля он передал дела упряжного отделения полковнику Каменеву. В апреле ротмистр был награжден сразу двумя иностранными орденами.
Лето 1904 года ротмистр Маннергейм провел в Красном Селе, где получил свой четвертый в России иностранный орден — офицерский крест греческого ордена Спасителя.
Глава 6
КОМАНДИР ОБРАЗЦОВОГО ЭСКАДРОНА
Высочайшим приказом от 31 августа 1904 года ротмистр барон Маннергейм был зачислен в постоянный состав офицерской кавалерийской школы с оставлением в списках Кавалергардского полка.
Школа была создана
Почти две недели Густав передавал дела и вводил в должность штаб-офицера по особым поручениям своего бывшего кавалергардского командира и учителя полковника Гойнинген-Гюне, после чего приступил к новым обязанностям.
Генерал Брусилов, прирожденный организатор, с момента прикомандирования ротмистра Маннергейма к школе, до мелочей изучал поведение и действия своего нового офицера. 15 сентября 1904 года, после большого разговора с великим князем Николаем Николаевичем, он назначает ротмистра командиром учебного эскадрона и членом учебного комитета школы. Это подразделение учебного заведения было эталоном всего нового, что имела русская и иностранная кавалерия. Генерал знал, кому и какую работу поручать.
Вечером у себя на квартире Брусилов устроил небольшой прием, на котором сказал, что барон должен «вдохнуть новые идеи в учебный процесс». С этого дня Густав часто бывал в скромной квартире генерала, жена которого с интересом слушала рассказы ротмистра о его родине и службе.
Приняв эскадрон у подполковника Дитерихса, Маннергейм сразу столкнулся с многими проблемами. Одна из них — офицеры, считавшие себя лучшими кавалеристами России и смотревшие на изучение чего-либо нового как на пустое времяпрепровождение. В работе с ними требовались большая осторожность и деликатность, но в то же время жесткая требовательность, особенно в выполнении приказаний.
Второй проблемой были его новые ученики, опытные и бывалые офицеры-кавалеристы, по чинам и званиям не уступавшие, а нередко и превосходившие его чин ротмистра. Как проводить с ними занятия и строить личные отношения? Вопросы, вопросы и вопросы.
Густаву повезло. Рядом с ним был умный и тактичный учитель, который, незаметно контролируя, говорил, что отдавать приказы надо с уважением к настроению и характеру исполнителя, делая это сдержанно и хладнокровно. Брусилов, который твердо и целенаправленно управлял работой кавалерийской школы, был лучшим примером для ротмистра Маннергейма.
Теперь, постоянно встречаясь с генералом, Густав понял, что, работая с ним, надо быть не только самому творческим, трудолюбивым человеком, но и постоянно признавать, что начальник умнее и оригинальнее тебя.
Маннергейм, блестящий кавалерист и знаток лошадей, здесь, в школе, постоянно совершенствовал свое мастерство. Это вызывало нездоровую зависть у офицеров постоянного состава, которые между собой называли его «гвардейским выскочкой». Это особенно проявилось, когда генерал Брусилов некоторые свои практические занятия передал Густаву.