Манолито-очкарик (др.перевод)
Шрифт:
Думаю, этот день был самым важным в моей жизни. От напавшего на меня смеха я принялся прыгать и скакать. А дед проворчал:
– Не скачи, на улице Гран Виа нельзя прыгать, потому что внизу находится метро и оно ни за что ни про что обрушится.
Я послушался деда, и прыгал только мысленно.
Мне не привыкать прыгать мысленно, потому что, если я прыгаю по-настоящему, наша соседка Луиса поднимается к нам и спрашивает: “Да что же это такое происходит? Прямо Сан-Францисское землетрясение
Клянусь, что мы уже направились к дому, но тут увидели одну из тех, что ведет новости по телеку. Она сидела в кафешке и ела сэндвич с цыпленком, майонезом, салатом-латук и помидорами. Я это знаю, потому что мы с дедом разглядывали ее из-за витрины до тех пор, пока она не закончила есть.
Тетенька уже не знала, куда смотреть, и выглядела смущенной. Ей на подбородок упала капля майонеза и потекла вниз. Она торопливо стерла ее. Тетя подозвала официанта и жестом показала, чтобы он задернул занавески. Она разозлилась, потому что занавесок не было.
Я не мог уйти до тех пор, пока она не встанет. В школе говорят, что есть много ведущих
теленовостей, у которых нет ног. Вот они и стали ведущими теленовостей, ведь ноги там не так уж и нужны. Друзья никогда не простили бы меня, уйди я, не проверив этого. И чтобы проверить все это, нужно было поехать в центр, где находятся знаменитости, ведь в моем квартале Карабанчель нет ни знаменитостей, ни застежек. Вышел официант и заявил моему деду:
– Дедуля, чтобы посмотреть животных, отвези мальчишку в зоопарк, а это – кафе.
Дедуля в долгу не остался, тут же ответив:
– Я со своим внуком нахожусь на улице, а на улице мне не указ ни вы, ни сам мэр,
появись он здесь самолично.
Это извилистое “самолично” выскочило у него, но он остался совершенно спокойным.
Мой дед никогда не важничает. Но официант стоял на своем. Он был типичным подлипалой знаменитостей и продолжил:
– Я несу ответственность за то, чтобы сеньорита диктор съела свой сэндвич спокойно, а не
так, словно она обезьяна в зверинце.
– Слово “обезьяна” у Вас я языка слетело, не у меня, – припечатал дедуля, а говорит он
лучше президента, – только мне непонятно, почему сеньорита ведущая испытывает такой стыд оттого, что на нее посмотрели один несчастный старик и ребенок, в то время как каждый вечер миллионы телезрителей жадно ловят каждое ее слово.
– Да потому что ее это беспокоит, – выпалил официант, вполне созревший для получения
премии за занудство, как типичный подлиза знаменитостей.
– Еще больше беспокоит меня, – ответил дед официанту и всем людям на улице Гран Виа,
собравшимся вокруг нас в кружок, – еще больше беспокоит меня, – повторил он, – что сеньорита ведущая ошибается через каждые два слова в новостях. Да, потому что зарплата сеньориты диктора платится из кармана налогоплательщика, вашего покорного слуги, который платит свои налоги, несмотря на то, что его пенсии не хватает даже на то, чтобы купить бандаж от грыжи. Пусть скажет о пенсиях сеньорита диктор в своих новостях.
Когда дед закончил говорить, народ начал хлопать ему больше, чем тому дядьке, который
произносил речи на митинге. У бедного дедули дрожал подбородок, как всегда, когда он слишком возбужден. Люди сказали официанту, чтобы он принес стакан воды, и тот вынужден был пойти в бар за водой, несмотря на злобу. Но из бара со стаканом воды в руке вышел не он. Не поверишь, но клянусь тебе Дуралеем, что стакан принесла сеньорита ведущая. Это был переломный момент в наших с дедом жизнях.
– Вот, выпейте, – сказала она тем же самым голосом, что и по телеку. – Вам лучше?
Дед сказал ей, что ему уже лучше, и что он только хотел показать ее своему внуку, и
доказать, что у ведущих тоже имелись ноги. К тому же очень хорошенькие, – добавил дедуля. И еще он сказал о том, что не телевидении не было такой ведущей, как она. И что телевидение к ней несправедливо, потому что в жизни она в сотню раз красивее и привлекательнее, и что вообще, спокойной ночи,а то ребенок начинает учиться, и в центр мы ездили за застежкой. “Посмотрите, который час. Моя дочь, вероятно, уже звонит в 091”.
По окончании своей второй речи, дед еще дважды хлебнул воды и мы ушли. Прямо
посреди Гран Виа дед поднял руку, чтобы поймать такси, поскольку было уже очень поздно. К этому времени второй выпуск теленовостей уже закончился, это точно. Дед остановил такси и сказал шоферу:
– Смотрите, мы едем в Верхний Карабанчель. У нас шестьсот песет, как Вы думаете,
этого достаточно?
– Конечно же, нет, – ответил таксист, – ведь это в таком захолустье.
Таксист не захотел отвезти нас, и даже попрощаться с нами не захотел. На свете есть
люди, которые злятся только из-за того, что ты задал им пустяковый вопрос, а есть люди просто с паршивым характером.
– Из-за того гамбургера, Манолито, у нас с тобой имеется в наличии жалких шестьсот песет.
Ну и тип, свалил вину на мой гамбургер, теперь он даже и не вспоминал, что сам слопал два мороженых. Короче, возвращаться мы были вынуждены тем же путем, что и приехали – на метро.
Меня стало клонить в сон, и я задремал, думая о школе, об учительнице, о зиме и о пальто. Как только ты входишь в метро, то и без этих мыслей твоя голова становится сонной, и ты уже не можешь думать. С дедом, по-видимому, происходило то же самое.