Мантия с золотыми пчелами
Шрифт:
«Неужели даже запах может измениться? – подумал Тарханин. – Я помню аромат юности, а теперь мы оба зрелые люди…»
Он сделал открытие: запах человеческого тела неповторим и врезается в память наряду со всеми остальными особенностями женщины.
– Где твой фотоаппарат? – с глупой улыбкой спросил он.
– Я сегодня не работала… У нас случилось несчастье. Умерла соседка, тетя Тоня. Мне поручили заказать кое-что для похорон.
Тарханин невольно бросил взгляд на окна первого этажа.
– Ты
– Нет…
– Значит, догадался. Тетя Тоня помнила меня ребенком, иногда они с мамой закрывались на кухне и долго-долго разговаривали… – На ее переносице залегла горестная складка, но глаза остались сухими. – Не могу плакать. После мамы как отрезало.
– А отчего она умерла?
– Кто, мама?
– Соседка.
Ульяна повернулась в сторону подъезда и вздохнула:
– Упала с лестницы, ушиблась головой… и все. В ее возрасте кости становятся хрупкими… Ужасно жалко.
– Кто-нибудь видел, как это произошло? – отчего-то заинтересовался Тарханин.
– Кажется, нет… Я не знаю. Ее нашли уже мертвой… Вызвали «Скорую», милицию…
Он подумал, что черное платье Ули – траурное, а не вечернее.
– Тетя Тоня любила смотреть в окно, – зачем-то сказал он.
– На что ты намекаешь?
– Она видела нас с тобой… других… кто приходит, кто уходит… какие машины стоят во дворе…
Молодая женщина вспыхнула, первым ее побуждением было оттолкнуть Тарханина и уйти. Собственно, она давно могла бы это сделать.
– Все старушки обожают следить за соседями, – поспешил добавить он. – В каждом доме есть своя «тетя Тоня», а то и не одна.
Какой-то опасный азарт овладел Тарханиным. Ему хотелось довести бывшую возлюбленную до срыва, до дерзкой, возможно, грубой выходки. Пусть она обругает его, ударит. Все лучше, чем эта непроницаемая маска, которую она надела.
«Вдруг ты ошибаешься? – гундосил внутренний оппонент. – И то, что ты принимаешь за маску, как раз и есть ее истинное лицо? Лови момент! Заставь ее выйти из образа, если это образ. Или убедись, что имеешь дело с той самой женщиной, которая похитила твое сердце!»
«Хуже, – признался Тарханин. – Она завладела моей душой…»
– Тетя Тоня жила на первом этаже, – многозначительно произнес он, глядя на Улю. – С какой же лестницы она упала? Надеюсь, не со стремянки?
– Там есть лестница…
– Десять ступенек, ведущие из парадного на площадку?
– Да… у нее закружилась голова… вероятно…
– Угу, – скептически кивал он. – Угу… Так я не понял, она поднималась или спускалась?
– Говорят, спускалась… в темноте… могла оступиться…
Их разговор походил на диалог следователя и преступника. Тарханин как будто обвинял, а Ульяна оправдывалась.
– Разве в подъезде нет света?
– Вообще-то
– Лампочка перегорела? – подсказал он.
– Н-не знаю… – смешалась она. – Дети могли разбить из баловства, подростки… Или перегорела. Что здесь такого?
Тарханин, игнорируя ее вопрос, усмехнулся:
– Трагическая случайность, значит…
– Похоже… – Ульяна нервно пожала плечами и переложила сумочку из одной руки в другую. – К чему ты клонишь?
– Зачем больной старушке поздно вечером понадобилось спускаться по лестнице?
– Она всегда выходит… выходила… кормить бездомных котов…
– В одно и то же время?
– Примерно…
– Кто об этом знал?
– Все…
– Ты тоже знала?
– Я? – Ульяна отвела глаза и повесила сумочку на локоть. – Нет, я редко выхожу из дому в такое время… Я по вечерам работаю. Я сова!
«Сходится. Та Уля тоже допоздна сидела за уроками, – механически отметил Тарханин. – Чтобы вечером вытащить ее во двор, приходилось решать за нее задачки…»
– Откуда же тебе известны подробности?
– Тетю Тоню нашла Трошкина, когда спускалась выгуливать собаку… Поднялся жуткий переполох, крики, собачий лай! Я выглянула в окно – около подъезда стояли люди, охали, ахали, причитали…
– Ты вышла?
– Нет, зачем? Там и без меня народу хватало. Терпеть не могу зевак! Я крикнула из окна: «Что случилось?» Мне сказали: тетя Тоня расшиблась… Тут «Скорая» приехала, а я села за компьютер. Не думала, что она насмерть…
– Тебе было все равно?
– Я не врач! Помощи от меня никакой… Утром пришла Трошкина, все рассказала и попросила денег с жильцов собрать на похороны, кто сколько даст. Я отказалась… Не могу ходить по квартирам и… в общем, вспомнила маму, расстроилась…
Ульяна махнула рукой, полезла в сумочку за платком. Из ее глаз не выкатилось ни слезинки, но она усиленно шмыгала носом.
– Тогда Трошкина взяла с меня сто рублей и сказала, что после обеда зайдет: отпросится с работы и приедет помогать родственникам тети Тони. У той в Москве живет сын с семьей. Кажется, они уже явились, хозяйничают в ее квартире.
В том, как она произнесла слово «явились», слышалось пренебрежение.
– Что, плохого сына воспитала старушка?
– Не судите и не судимы будете… – назидательно вымолвила Ульяна.
– Да ладно! Я же не из праздного любопытства спрашиваю. Может, денег дать? Жалко старушку. Твоя мать дружила с ней…
– У мамы не было подруг. Она относилась к тете Тоне тепло, по-соседски, но не больше. А что касается сына покойной… он не часто наведывался сюда. Трошкина говорит: раньше не вспоминали о матери, зато теперь налетели, коршуны! Добыча-то немалая…