Манул
Шрифт:
— Я не вернусь, — Май решительно вырвался из ее цепкой хватки, поднимая смятую рубаху. — Никогда.
— Но почему? — Лария и не думала отступать. Спустившись нагишом с кровати, она преградила ему дорогу. — Ты нашел кого-то, да? Или я тебе просто надоела?
— Это не твое дело, Лария, — Май застегнул пуговицы на рубашке, обходя девушку. — Прости за все доставленные мною неудобства. Я действительно ошибался… Мне не стоило приходить сюда.
Лария так и застыла, более не препятствуя. Она вся сгорбилась, впервые почувствовав себя неловко, глупо. С тихим всхлипом она попыталась прикрыть рукой
— Прощай, Лария. И не держи на меня зла, — донесся до нее голос Мая.
Щелкнула задвижка, заскрипела открываемая дверь, и манул вышел, оставляя Ларию одну.
Трещали мерно поленья в камине, игриво танцевали язычки пламени на дровишках, отбрасывая гибкие тени на смятые простыни ложа, пробегая по оголенной коже Ларии. Женщина вздохнула, вытирая слезы ладонью. Так тошно, гадко ей не было уже давно. Наверное, подобные эмоции она испытывала только единожды, когда отец-пьяница продал ее матушке Джо. С тех пор прошло уже около двадцати лет. Зарослись, зажили тяжелые раны детства. Пришло смирение, покорность. Появились деньги, покровители. И Май.
Он всегда был для нее особенным клиентом. Он был ласков. Никогда не бил, и частенько давал ей премиальные золотом. Дарил дорогие подарки, иногда даже разговаривал с ней, как с равной. Интересовался ею, давал право голоса. С ним она действительно на какие-то мгновения чувствовала себя свободным человеком, женщиной. И по прошествии времени ей даже начало нравится его присутствие. Она стала искренне желать его, дарить свою любовь не за деньги, но за чувства.
Когда он исчез, это стало трагедией. Он ушел, ничего не сказав. И только много позже Лария узнала от одного офицерика, что его срок службы подошел к концу, и он уехал. Девушка тогда сильно опечалилась, но продолжала наивно верить, что он вернется, не забудет ее. И какой же была радость увидеть его вновь! Такого сильного, статного, с этим гипнотичным взглядом золотистых, кошачьих глаз. И как оказалось больно чувствовать себя покинутой, ненужной!
Застонав, Лария стерла горькие слезы, подойдя к своему туалетному столику. Усевшись на хлипком стульчике, она с ненавистью глянула на свое отражение. А затем, озаренная внезапной идеей, заливисто рассмеялась. Недобро, отчаянно.
— Чернобоже, какая же я идиотка! — отсмеявшись, заявила она своему зеркальному двойнику. — Наивная дурочка! Еще и денег за эту встречу не взяла! Расплакалась тут как дитя малое! Черт с ним, с этим кобелиной! Пусть его кто-то другой за бесплатно обхаживает, коли так. А мне нечего горевать. На счастье покровители есть, без куска хлеба не останусь. А он пусть жалеет…
С этими словами девушка самоуверенно улыбнулась своему отражению, и, набив трубку закурила. Дурман приятно расслаблял тело, заставлял забыться в клубах синеватого дыма. Однако внезапный требовательный стук заставил Ларию вздрогнуть.
— Эй, Ларка, хватит прохлаждаться! Тут охотники из цеха идут! Обслужи! — донесся до нее сварливый голос одной из помощниц Джонатино.
— Сейчас! — крикнула девушка, убирая трубку куда подальше. Схватив тушь и румяны, она быстро исправила следы своей незапланированной истерики, игриво подмигнув зеркалу. Клиенты ждут, пора зарабатывать деньги!
***
Встреча с Ларией оставила неприятный осадок в душе Мая. Однако он не помешал оборотню вовремя почувствовать опасность в лице идущих к борделю охотников. Молодые и рьяные, они шли веселою гурьбой переговариваясь о чем-то друг с другом. Их голоса заставили манула обмереть. Конечно, будучи сильным оборотнем, он мог не бояться мелких послушников, но все же решил не рисковать. Если юнец и проглядит его чернобожью кровь, то младший мастер вполне может почуять недоброе.
Приняв решение, оборотень стремительной тенью юркнул в узенький переулок, уходя прочь от борделя. Он избрал окружной путь, решив одновременно и след запутать, ежели охотники его все же почувствуют, и проветриться не много. На благо, царившая на улице прохлада успешно делала свое дело, охлаждая не только разгоряченную кожу, но и разум.
Выйдя на другой улочке, Май неторопливо прошествовал вперед, следуя за резким поворотом дороги. Тут оборотень решил остановиться, принюхавшись. Ветер послушно донес до него запах врагов. Их было много, во много раз больше, нежели он успел уловить у борделя. И запах их в корне отличался от запаха тех, кто приходил к борделю. Ветер донес оборотню отголосок силы если не «ведущих», то уж точно старших мастеров. Даже на расстоянии Май чувствовал их силу и свой собственный, иррациональный страх.
Растерянно оглядевшись, оборотень юркнул в очередной переулок, прижавшись к холодному камню старого дома. Жуткий запах помоев и мочи мешал сосредоточиться, однако же, он и отбивал его собственный след.
Май прикрыл глаза, внимательно вслушиваясь. Он пока не был уверен, что охотники засекли его, но высовываться и подставляться, не желал. Охотников было слишком много, гораздо больше, чем он мог себе представить.
Широко распахнув глаза, оборотень оскалился, тут же прикусив трансформировавшуюся руку с острыми когтями. Пара охотников приближалась. Они были настолько близко, что Май без труда слышал их разговор. Они шли, болтая слишком беспечно как для тех, кто преследует жертву.
Заслышав их приближающиеся шаги, оборотень бросился прочь, выскочив на другой стороне улочки. Его сердце тревожно билось, выл встревоженный зверь, норовя вырваться из-под контроля. Май с трудом сдерживал свою трансформацию, понимая, что с хвостом, ему точно в городе не выжить.
— Так много… — рыкнул оборотень, с заметным сомнением косясь на свою прокушенную руку. Внушение помогло, рука приняла вид человеческий, но все равно слишком хищный. — И хорошо идут, нигде не проскочить…
Осекшись, оборотень замолк. Перед ним непроходимым болотом расстилалось кладбище. Темное, и мрачное оно было буквально пропитано запахами смерти. Новой смерти.
Май недобро скривился. Видать, новую партию бесправного человеческого скота хоронили… Однако кое-что оборотня все-таки насторожило. Пригнувшись и по-звериному втянув носом воздух, оборотень побежал вперед, на запах. Любопытство в тот миг пересилило недоверие. И оказалось губительным.
— Вот же ж, гадство! — выругался зло Май, споткнувшись обо что-то острое и твердое. Разворошив пяткой грязь, оборотень ахнул. Под его ногами хрустнули кости, человеческие кости. Причем, явно свежие и кем-то обглоданные.