Манул
Шрифт:
— А вы куда направляетесь? По вам не видно, что вы местные… — мужичонка, видимо отчаянно скучающий по общению решил первым завести разговор.
— Путники, — поспешил ответить за Солоху Май. Девушка кинула на оборотня гневный взгляд. Мужчина лишь равнодушно пожал плечами продолжив: — Путешествуем по Приграничью, собираем и коллекционируем легенды и поверья.
— О, это да! Куда уж Приграничью без сотни-другой баек! — увлеченно поддакнул мужик. Глаза его зажглись азартными огоньками. — Вся недобитая нечисть тут обосновалась, их с югов охотники гонят, они сюда бегут. Тут и людей поменьше и охотников нет. А за Приграничьем вообще раздолье и рай для нечисти. Люди на востоке их там чуть ли не обожествляют, охотников гонят, а нечистых приваживают. Вон хоть взять эту новую
Солоха слушала раскрыв рот от удивления. Она, конечно, знала, что в Приграничье кого только не водится, но в их селе никогда ничего не происходило. Находившееся вдалеке от всех основных путей сообщения, сплетней в Солнечное долетало мало. Никаких сенсаций или же по-настоящему интересных баек в их селе не ходило. Оборотней сельские отродясь не видели, с ведьмами в основном дружили (если, конечно, считать дружбой веревку на шее), а про вампиров и гулей знали только из сплетен.
Май же наоборот слушал и кивал, впрочем, от внимательного взгляда Солохи не смог укрыться злой блеск его глаз и плотно стиснутые губы. Не обращавший на тонкости мимики внимания мужичок продолжил рассказ.
— Охотник-то попался опытный. Он этому волчаре быстро голову снес, а потом взялся за его детишек. Потом, если не ошибаюсь, обезглавили и его жену, эту как ее… баронессу Илону. Вытащили ее, ведьму, за косы, да там и сожгли. Там вроде как еще двое волчат, сынков баронских было. Моему зятю выпала честь нести голову одного из них на пике… Щедрый охотник, кстати, после этого милостиво позволил воспользоваться графским добром! Ох, и знатная потом попойка была! У барона в погребах такие вина хранились и меда! Я в жизни таких не пробовал! Сразу видно — барское, не чета тому поилу, что в местных трактирах разводят! Вот, кстати, гляньте, — мужик засунул руку под рубаху, вытащим небольшую золоченую цепочку, на которой болтался небольшой рубиновый кулончик. — Зять с волчонка снял. Натуральный камень!
Солоха невольно залюбовалась. Камень, будто бы того и ждал, ярко вспыхнув в лучах солнца, заиграв, заблестев своими гранями, невольно ослепив крестьянку.
— Ты бы лучше спрятал его куда подальше, — нехотя буркнул разом потерявший к диалогу интерес манул. Май развернулся, облокотившись о мешки. — Ворья и разбойников нынче, что пыли на дороге.
От упоминания разбойников мужичонка заметно струхнул, поспешив спрятать драгоценность. Он начал боязливо оглядываться по сторонам, напряженно вглядываясь в каждые придорожные кусты.
Солоха решила последовать примеру Мая. Мешки оказались мягкими, видимо, набитые мукой или же какой-то мелкой крупой. Мерная езда, поскрипывание не смазанных осей колес и жаркое солнце, уже успевшее доползти до зенита усыпляли и расслабляли. Солоха и не заметила, как погрузилась в сон, опустив голову на плечо слегка зазевавшегося, или же задумавшегося о чем-то своем Мая. Парень недоуменно перевел взгляд с проползавшего мимо пейзажа на умиротворенное, расслабленное личико селянки, нахмурился, видимо желая сказать какую-то колкость, но в последний момент, передумав лишь постарался устроиться поудобнее, опустив свою широкую ладонь на хрупкую девичью головку.
***
И хотя мужичок ехал медленно, уже к вечеру Солохе удалось увидеть на горизонте обгоревшие низкие каменные стены Накеево. Как оказалось, это место было древним городом-крепостью, столетиями красуясь прибитыми к стенам вражескими щитами варваров, во множестве атакующих неприступный городишко с Севера. Красовались не только щиты, но и шлемы варваров, во множестве развешанные по стенам подобно горшкам, которые Параска любила сушить на заборе.
В целом приземистые стены в лучах заходящего солнца выглядели не очень приветливо, настраивая не на самый благодушный лад. Наверное, всему виной была та атмосфера вечной войны, сохранявшаяся в течение столетий. И хотя с момента объединения этих земель под властью царя на Накеево больше не нападали, местные все равно относились к приезжим с большим подозрением. В этом Солоха смогла убедиться на личном опыте, столкнувшись лицом к лицу с городскими стражами, стоящими на подступе к воротам. Это был единственный вход в Накеево. Окруженный со всех сторон глубоким рвом он не оставлял купцам и путешественникам выхода, заставляя день и ночь толпиться у стен ожидая своей очереди досмотра.
Попали в такое столпотворение и Май с Солохой. Мужичонка, видимо, привыкший к таким запорам на дороге повел себя невозмутимо и спокойно, принявшись за свой ужин.
— До ночи стоять будем, — заметил он, отщипывая от своего хлебца кусочек и подавая Солохе. Девушка благодарно заулыбалась, приняв угощение.
— Спасибо, очень вкусно, — поблагодарила она, в свою очередь, отщипывая кусочек для оборотня. Май показательно фыркнул, но нос воротить не стал, с упоением вгрызшись зубами в еду. С заходом солнца его внешность начала потихоньку меняться: волос потихоньку приобретал характерную седину, а радужка просветлела. Мужичок, в отличие от Солохи присматриваться не думал, в упор не замечая этих метаморфоз. Девушка хотела было спросить у Мая, в чем причина этого, но в итоге решила отложить этот вопрос до лучших времен, когда рядом не будет лишних ушей.
Как и предсказывал мужичок, досмотр приезжих проходил до самого победного. Солохе и Маю чудом удалось пройти таможню до того, как солнце окончательно зашло за горизонт и бравые стражи принялись захлопывать перед опоздавшими створки громадных ворот. Оставшихся же бессердечно выдворили прочь, наказав являться по утру.
Расплатившись с мужичком, Май, уверенно повел Солоху куда-то вглубь узких, дурно пахнущих улочек. Девушка опасливо косилась по сторонам, с ужасом осознав, что оказалась чертовски неподготовленной к такому испытанию как город. С заходом солнца жизнь в нем казалось, не просто просыпалась — воскресала. Небольшие двух-трех этажные дома зажигались огнями широких окон, из каждой подворотни слышался похабный пьяный смех и громкие скабрезные песни. Полифония шумов, запахов, множество куда-то спешащих лиц, которые просто не удавалось запомнить, смущали, и даже слегка пугали сельскую простушку. Солоха невольно старалась держаться ближе к Маю, который, судя по всему, чувствовал себя в этих узких подворотнях как у себя дома. В отличие от девушки он не стремился разглядеть каждого встречного-поперечного уверенно шагая вглубь города, уводя Солоху все дальше и дальше от свежего воздуха и городских ворот.
— Не мотай головой, а то подумают еще чего, — зашипел он, резко остановившись и оглянувшись на поспешающую следом девушку.
— Подумают что? — непонятливо переспросила девушка, удивленно захлопав глазами.
— Например, что ты воровка, или шлюшка, — равнодушно пожал плечами манул.
— Нам еще долго идти? — моментально покраснев, спросила девушка. Город начинал понемногу напрягать ее. Этот шум и гам, такой неестественный для их села раздражал ее. А пьяные, сальные невыразительные морды жителей только укрепляли во мнении, что Накеево скорее похоже на третьесортный гигантский кабак, а не приличный город из Матрениных рассказов.
— Нет, — обрадовал девушку оборотень.
– Что, тяжело переживать ломку стереотипов? — усмехнулся Май.
— Есть немного, — буркнула девушка.
— Привыкай. Большинство городов будут именно такими.
Солоха понуро кивнула, и пара путешественников продолжили путь. Улочки становились все уже и уже, а мрак — таким непроглядным, что селянке приходилось идти буквально в слепую. Скорее всего, в эти закоулки никогда не доходил солнечный свет даже в самый ясный день: тут пахло сыростью, стены покрывал плотный слой мха. Манулу же темнота не мешала, наоборот, походка его стала увереннее, плечи и спина распрямились.