Манул
Шрифт:
Подумав над этим, Солоха пришла к мысли, что вообще не понимает, почему манул изъявил желание помочь ей дойти до столицы. Разве же он не спас ее в ту ночь от разбойников? Разве же он не отплатил ей добром за добро в ту ночь? Так почему же теперь все еще водиться с ней?
Увы, на эти вопросы селянка пока ответа дать не могла, хотя отлично чувствовала — ответ близко, гораздо ближе, чем ей кажется. И когда-нибудь она точно наберется смелости и спросит у манула прямо.
— Чего грустишь? — на этот раз окликнули уже Солоху. Девушка внутренне застонала, встретившись взглядом с подвыпившим батраком.
— И ничего
— Ну, я же вижу. Трудно, небось, обозом-то ехать?
— Терпимо.
— Вечно в дороге, ни дома, ни семьи, — словно бы и, не слыша ответа Солохи, продолжал говорить мужик, окуривая селянку пьянкими парами. — Нет, это положительно не жизнь для девки. Девке надо дом, надо семья, надо детишки…
Ну, как раз в этом Солоха могла поспорить с мужиком, но не стала, ведь говорить с пьяным себе дороже.
— И мужику семья нужна, — безо всяких переходов начал говорить батрак, буквально прижимаясь к Солохе. Девушка не выдержав, скривилась. Терпеть такого она бы врагу не пожелала. — И женка тоже нужна…
— Да, да, это все отлично, но мне пора, — начала отнекиваться девушка, высвободившись из цепких объятий пьянчуги. Выскользнув из кухни, она выпорхнула на свежий воздух. Ночь вступила в свои законные права, принеся в мир спасительную прохладу и свежие порывы ветра, успокаивая и умиротворяя.
Двор пустовал, с хозяйской части доносился смех и звон стаканов, с батрацкой — пьяный хохот и народные песни под тихие переливы домбыры. Переглянувшись и обнаружив покинутую телегу, она забралась на облучок, обхватив себя руками за плечи. Порывы ветра были резкими и холодными, вышедшая с тепла селянка не успела еще приспособиться к перепадам температур.
— Уф, — пробормотала девушка оглядываясь. За высоким частоколом не было видно села, зато свет, исходящий из окон не был в силах затмить отблески далеких звезд, яркой разноцветной россыпью раскиданных по небу. На небесном полотне расцветали сотни и тысячи дивных цветов, которые таки и манили яркостью красок и смелостью форм. Зевнув, девушка сладостно поежилась. Время Чернобога оказалось не таким жутким, как она ранее думала. Темнота дарила покой, умиротворение.
Солоха внутренне похолодела. Не ее это мысли. Никогда бы она ранее не стала восхищаться чернобоговым временем. Грустно стало в тот миг селянке, и боязно. Боязно оттого, что отлично осознавала — с силой ведьмовской долго и счастливо редко когда живут. За дар такой никто по головке в Антском царствии не погладит. Лучшая участь для ведуньи — костер, худшая — вечное заточение в подземных темницах для особо опасных преступников.
— Не ведьма я, — шептала она, приложив к разгоряченным щекам ладони. И тут ее поразила очередная гениальная догадка. Никто, даже самый опытный охотник за нечистью не сможет обвинить ее в ведьмовстве, если не сможет доказать, что она и вправду колдовала. А как кто-либо сможет подобное доказать, если она не будет колдовать? Ясное дело — никак.
— Так вот ты где, — подвыпивший мужик моментально прервал ход мыслей Солохи, заставив девушку пробормотать проклятие. — Нашла-ась!
Девушка пискнула, так и не поняв в какой момент оказалась подмятая под тяжелой тушей батрака. Его руки бессовестно залезли ей под ворот, опаляя шею горячим дыханием. Солоха отчаянно задергалась, отвесив мужику смачную оплеуху.
— Ах ты, дура! — зарычал недовольно он, впившись в губы селянки злым, требовательным поцелуем. Селянка затрепетала от ужаса, предприняв очередную серию отчаянных попыток высвободиться. Такое с ней было впервые, такого страха она не испытывала даже на болотах столкнувшись лицом к лицу с болотником. И самое главное, тут она могла и не надеяться на помощь Мая. Оборотень ушел, и вероятнее всего не вернется до утра. А тут, у телег ее вряд ли кто-нибудь услышит.
— Отстань от меня, — закричала отчаянно красавица, разорвав поцелуй и упершись руками в мужскую грудь. Ее трясло от ужаса, и осознания собственной беспомощности. — Пусти!
Мужик расхохотался. Для него это было просто игрой. Пьяный, он совсем не соображал, что творит. И Солоха это тоже понимала.
— По, — Солоху беззастенчиво заткнули. И вновь она повалена навзничь, и вновь чувствует его дыхание на своей коже. Именно в тот момент она поняла, что надо действовать решительнее. Согнув колено, она заехала батраку промеж ног, моментально почувствовав свободу.
— Дрянь, — взвыл мужик, хватаясь за самое сокровенное. Девушка же, чтобы укрепить успех заехала мужику кулаком прямо по челюсти, невольно вскрикнув. Один удар ободрал костяшки ее пальцев, отправив батрака в пьяный нокаут.
— О, ужас, — прошептала девушка, склонившись над мужиком. Приложив ладонь к его груди, она ощутила мерное и ровное сердцебиение, моментально придя к мысли, что завтра он точно не вспомнит события ночи. Зевнув, селянка нехотя отправилась обратно на кухню, где уже укладывались на боковую.
Что готовил ей день грядущий, она не знала, и все ее мысли в тот момент касались только хорошего отдыха. Приключения и злоключения, свалившиеся на ее голову за это время, сильно истощили весь запас и душевных и физических сил селянки. Именно поэтому, стоило только голове девушки коснуться подушки, как селянка забылась в крепком и здоровом сне.
***
Взошедшая на небосклоне растущая луна высветила всклокоченный, усато-полосатый силуэт, посеребрив шерсть и усы. Кот нервничал, нарезая круги по лесу. Он отчетливо чувствовал присутствие чужака, другого зверя, более злобного и решительного. И это заставляло шерсть от кончиков усов до кончика хвоста вставать дыбом. Май коротко рыкнул, в очередной раз, обойдя мимо злосчастного поваленного Симком древа. Он отчетливо чувствовал запахи людей, их крови и вовкулаки. Однако манул четко чувствовал, что сейчас этот зверь ему не угрожает. До его слуха донеслись голоса пьяных хуторских батраков и добриковских наймитов.
Кот фыркнул. Действительно, много ли надо для счастья этой черни? Эх, видел бы его сейчас отец, небось, поднял бы на смех и предал несмываемому позору. Впрочем, его имя и так было покрыто нескрываемым позором. Куда уж хуже. Даже поездки с поганым человеческим плебсом уже не казались Раамону Даксталь такими унизительными. Чего не сделаешь ради достижения собственных замыслов. А цель у Раамона была действительно благородная. Можно даже сказать, что теперь это была цель всей его жизни. Ради нее оказался готов даже терпеть соседство надоедливой и откровенно глупой сельской девки и остального человеческого мусора. Впрочем, на этот раз манул оперировал мыслью, что его цель оправдает все средства.