Манускрипт дьявола
Шрифт:
– Но зачем? – спросил я, и тут же сам понял, где ответ на мой вопрос. – Кровь покойника! Зубы, пальцы и волосы!
– Верно, – кивнул офицер, довольный моей догадливостью. – Не был ли твой старик рыжим?
– Нет, он был седым… Но для многих и седина не стала бы помехой.
Я приободрился. Как же я не подумал о том, что в Праге достаточно безумцев, полагающих, что части тела умерших насильственной смертью излечат их от заболеваний! Конечно, больше всего ценились волосы и уши рыжеволосых, желательно – повешенных, но и на Якоба нашлись бы желающие. Отрубленные
Как бы то ни было, одним доказательством у меня стало меньше. Однако оставалось самое главное – дом под названием «Хромое Копыто»… Теплилась надежда, что нам удастся разыскать в нем золото. Тогда уж я точно смогу убедить Рудольфа в чистоте своих помыслов!
Солнце стояло еще высоко, когда наша кибитка подъехала к жилищу Якоба. Я первым выпрыгнул из нее и быстрым шагом направился к двери, словно и не бьш арестантом. Офицер, бросив поводья своему подчиненному, поспешил за мной следом. Мне не терпелось войти внутрь! Дом, который когда-то пугал, теперь манил, звал к себе, обещая скорое завершение моих несчастий.
Перед крыльцом я замедлил свой бег, сообразив, что ключа у меня нет. Но обогнавший меня офицер, приглядевшись, толкнул дверь – и, к моему удивлению, она отворилась.
Мы вошли. За нами, сопя и топоча, проследовали солдаты и застыли возле входа запыленными стражами. Забыв о них, я пошел по коридору, направляясь к лестнице в подземелье.
Однако дошел я лишь до половины пути, поскольку движение мое все замедлялось, замедлялось и в конце концов прекратилось вовсе. Недоверчиво оглядывался я вокруг, лишь теперь заметив то, что не бросилось в глаза сразу, как только мы вошли.
Все окна были зашиты досками, но в щели падал солнечный свет. В его лучах виднелись нагромождения старой мебели, ворохи полусгнившего тряпья, невесть как оказавшиеся здесь груды камней и высохшей земли. Ничего этого не было прежде, когда я навещал Якоба – по крайней мере, в таком количестве.
Я зашел в комнату, где старик любил сидеть в кресле возле окна. Вместо кресла стоял стул со сломанной спинкой, из которой угрожающе торчали гвозди, а от столика, на котором обычно лежал манускрипт, осталась одна столешница, небрежно прислоненная к стене.
Но более всего поразило меня окно.
Оно было заколочено. Меж досок жирный паук сплел свою паутину.
Подобно сомнамбуле, приблизился я к отвратительному насекомому и провел пальцем по одной из досок. На пальце остался бурый след от пыли.
Развернувшись, я бросился к лестнице, что вела вниз, в подвал. Офицер по-прежнему молча следовал за мной, как тень. Распахнув дверь, я скатился по ступеням, влетел в лабораторию Якоба и едва не запнулся о балку, что лежала на полу. Я поднял голову и окаменел.
Крыша над моей головой была проломлена в нескольких
Дом был пуст. Дом был безлюден. Дом был заброшен, как только могло быть заброшено жилище, куда годами не ступала нога человека.
Никогда за всю свою жизнь не испытывал я такого потрясения. Медленно-медленно пошел я вдоль стены, ведя по ней рукой, а дойдя до того места, где когда-то была печь, обернулся.
– Как же так… – выговорил я. – Клянусь, здесь жил алхимик…
Но в глазах офицера, прежде сочувствовавшего мне, я увидел недоверие.
– Иди наверх, – приказал он.
Я стоял на месте, будто не слыша, что мне говорят. Странное оцепенение приключилось со мной: я понимал, что было произнесено, но ноги отказывались двигаться. В голове метались мысли вперемешку с воспоминаниями; я был близок к тому, чтобы сойти с ума – второй раз в жизни, и снова – на том же самом месте! Что за проклятие довлело надо мной?!
– Ты, старый колдун! – выговорил я, обводя взглядом подземелье. – Тебе меня не одолеть! Хочешь бросить мне вызов?! Что ты сделал со своим жилищем?!
– Наверх! – с угрозой повторил офицер, и на этот раз я подчинился.
Солдаты вышли первыми, я – за ними. Спустившись с крыльца на тропу, я остановился и огляделся вокруг, рассматривая все будто в первый раз. О, что за зрелище предстало моим глазам!
Одичавший сад извивался зелеными побегами, хмель оплетал стены, рухнувшая яблоня проломила крышу – это ее ветви я видел в подвале сквозь дыру в кровле. Любому с первого взгляда стало бы ясно, что никто не живет здесь уже много лет, и только прочность стен хранит дом от полного разрушения. Тропа заросла травой, и будь я внимательнее, заметил бы это сразу.
Один из солдат подтолкнул меня в спину по направлению к кибитке, стоявшей на дороге. Я машинально сделал несколько шагов, но тут новая мысль озарила меня.
– Соседи! Вам нужно поговорить с ними. Они не могут не знать о Якобе!
Офицер отрицательно покачал головой, но я настаивал. Конечно же, они должны были видеть и старика, и меня, ежедневно приходящего к отшельнику! Я припомнил, что пару-тройку раз замечал за оградой соседнего дома бабу, то развешивавшую белье, то хлопочущую в саду. Тогда мне казалось, что она смотрит на меня с любопытством, и я злился – ее внимание было мне некстати. Но как же я радовался сейчас!
Я применил все свое красноречие, уговаривая офицера, и наконец он согласился. Обогнув ограду, мы зашли во двор, и на стук из дома вышла та самая женщина. Выражение лица туповатое, щеки толстые, лоб по самые глаза закрыт платком, а не чепцом – с такими нужно сразу брать быка за рога.
– Помнишь ты меня? – спросил я строго.
Она испуганно взглянула на моего спутника и отрицательно покачала головой. Я чуть не выругался, но в последний миг сдержался. Бестолковая простолюдинка от страха могла и вовсе замолчать.