Манускрипт всевластия
Шрифт:
Мэтью, впервые в Семи Башнях, потянулся к серебряному ковчежцу под свитером.
Доменико, тоже заметивший это, мстительно улыбнулся.
— Вину свою чувствуешь?
Я, взбешенная его приставаниями, открыла рот, но высказаться мне не позволили.
— Диана, вернись в дом немедленно. — «Мы с тобой после поговорим», подразумевал приказ Мэтью. Он подтолкнул меня к Изабо и еще более недвусмысленно заслонил нас обеих от итальянца. Марта стояла рядом, сложив руки на груди — совсем как Мэтью.
— Пусть сначала выслушает. Я пришел
— Я с вашей Конгрегацией не знакома и ваши законы соблюдать не обязывалась. Не говоря уж о том, что конвенция — это добровольное соглашение.
— Вы у нас не только историк, но еще и юрист? Удивительно, какими образованными стали современные женщины. Только богословие вам не по разуму, потому вас в свое время и не допускали к наукам. Думаете, мы, заключая эту конвенцию, руководствовались идеями еретика Кальвина? Соглашение обязательно для всех вампиров, чародеев и демонов — в прошлом, настоящем и будущем. Нравится это вам или нет.
— Ты уже сказал все, что хотел, Доменико, — мягким голосом вставил Мэтью.
— Ведьме, но не тебе.
— Значит, Диана может уйти. Уведи ее в дом, Maman.
Изабо на сей раз повиновалась мгновенно. Марта последовала за нами.
— Нет, — прошипела Изабо, когда я собралась оглянуться.
— Откуда эта тварь вылезла? — спросила Марта, как только мы вошли в дом.
— Не иначе, из преисподней. — Изабо дотронулась до моей пылающей щеки и тут же отдернула руку. — Ты девочка храбрая, но безрассудная. Нельзя спорить с Доменико и его сторонниками, если ты не вампир — это очень рискованно. Держись подальше от них.
Не дав мне ответить, она провела меня через кухню, столовую и гостиную, а в холле направила к лестнице на самую высокую из замковых башен. При мысли о подъеме у меня свело икры.
— Так надо, — сказала Изабо. — Мэтью будет искать нас именно там.
Страх и гнев помогли мне подняться до середины — вторую половину я одолевала на одной силе воли. С плоской крыши открывался вид на многие мили вокруг. Легкий бриз растрепал заплетенную утром косу и окутал меня туманом.
Изабо подняла на высоком шесте раздвоенное черное знамя с серебряной змеей, глотающей собственный хвост. Я подошла к зубчатому парапету с другого края — Доменико смотрел вверх.
Пару секунд спустя такой же флаг подняли и в деревне. Зазвонил колокол. Мужчины и женщины, выходя из домов, магазинов и баров, смотрели в сторону замка, где полоскал на ветру символ вечности и возрождения.
— Эмблема нашего рода, — сказала Изабо, прочтя немой вопрос на моем лице. — Мы подаем деревне знак быть начеку. Нас они не боятся, ведь мы очень долго живем бок о бок — флаг поднимается лишь в случае приезда других вампиров.
— Это я уже уяснила. Кто он такой, черт возьми?
— Один из самых старых друзей Мэтью — иначе говоря, очень опасный враг.
Мэтью и Доменико, держась на точно выверенном расстоянии, продолжали свой разговор. Миг спустя итальянец метнулся обратно к каштану, у которого я его впервые увидела. Послышался громкий треск.
— Отлично, — промолвила Изабо.
— А Марта где? — оглянулась я.
— В холле. На всякий случай. — Изабо не сводила глаз с сына.
— Доменико действительно может подняться сюда и вцепиться мне в горло?
Мерцающие черные глаза Изабо уставились на меня.
— Это было бы слишком просто. Сначала он с тобой поиграет, как кошка с мышкой. Он всегда играет — и любит это делать на публике.
— Я способна сама себя защитить, — сглотнув, заверила я.
— Да, способна, если твоя сила так велика, как думает Мэтью. Я на опыте знаю, что ведьмы хорошо защищаются. Небольшое усилие и немного отваги — вот все, что им нужно.
— Что это за Конгрегация, о которой говорил Доменико?
— Совет девяти. По трое от вампиров, чародеев и демонов. Учреждена во времена Крестовых походов, чтобы спасти нас от разоблачения перед людьми. Мы были тогда беспечны — постоянно вмешивались в политику и прочие формы человеческого безумия. Честолюбие, гордыня и создания вроде Микеле, всегда недовольные и стремящиеся к чему-то большему, заставили нас принять упомянутую конвенцию.
— Вы согласились на какие-то условия? — Мне казалось нелепым, что договор, подписанный в средневековье, может повлиять на нас с Мэтью.
Изабо, кивнув, поправила тяжелые медовые волосы.
— Смешение наших видов, как и вмешательство в дела человека, слишком бросалось в глаза. Люди всегда находили нас чересчур умными — сами они, бедняжки, не отличались умом, но и полными дураками не были.
— Смешение — это, надо полагать, не танцы и не званые вечера?
— Нам запретили всё: танцы, обеды, пение, поцелуи. И то, что бывает после танцев и поцелуев, тоже. До конвенции наше высокомерие не знало границ. Нас было гораздо больше, и мы брали что хотели, не считаясь с ценой.
— Что еще входило в конвенцию?
— Запрет на участие в политических и религиозных структурах. Слишком уж много иных было среди Пап и князей. А с тех пор, как люди придумали летописи, нам, вампирам, стало все трудней переходить из одной жизни в другую — обязательно кто-нибудь да сунет свой нос.
Я взглянула на Мэтью и Доменико — они продолжали беседовать.
— Значит, так. — Я принялась загибать пальцы. — Никакого смешения между разными видами, никаких политико-религиозных поползновений… еще что-нибудь? — Ксенофобия моей тетушки и ее нежелание видеть меня юристом проистекали, как видно, из не совсем точного понимания этого древнего документа.