Маньяк, которого не было
Шрифт:
Вдруг Марина оживляется:
– Есть идея! Почему бы тебе не позвонить Эрнестасу? Вот кто может тебя свозить!
Я скептически смотрю на жену. Барабаню пальцами по подлокотнику кресла. На моём тайном языке это означает: «Срочно нужен Хоттабыч!»
С Эрнестасом я познакомился в прошлом году, когда начал посещать курсы немецкого языка для иностранцев. Во имя лучшей интеграции в Наш Городок. Такое правило. Из таинственного АРГ пришло направление на курсы, а из далёкого (целых два часа на машине!) Вюрцбурга – извещение об оплате моих занятий из бюджета. Деваться мне было некуда – у них всё схвачено, всё оплачено, и я пошагал.
Группа состояла более чем наполовину из африканцев, какими-то тайными носорожьими тропами пробравшихся в центр Европы. Правда, был ещё белый американец – бывший пилот вертолёта, женившийся на местной красавице. Турок, две польки, югослав, афганец, пара русаков и Эрнестас. Молодой парень из Литвы, лет двадцати, складный, симпатичный, невысокий, жилистый. Типичная литовская внешность, будто срисованная с героев фильмов Жалакявичуса.
Эрнестас с абсолютным пренебрежением к уличной температуре на курсы всегда приезжал в шортах по колено. Он произрос где-то под Каунасом, закончил среднюю школу и поехал за длинным евро в Испанию. Гастер. Собирал апельсины, виноград, оливки под жарким солнцем Андалусии. Через четыре года оказался в Германии – узнал, что заработки здесь раза в три выше, чем на родине Дон Кихота. В Германии Эрнестас женился на своей соотечественнице. Сольвейг родила ему дочку-инвалида. Такая вот пока вышла несуразная жизнь.
После первого занятия, когда я шёл домой, Эрнестас подъехал к тротуару на старом гремящем опель-караване с литовскими номерами и рукой поманил меня к машине. Я подошёл, он предложил подвезти. Нам оказалось в одну сторону, и я согласился. По дороге мы разговорились. За несколько минут нашей короткой поездки Эрнестас успел кое-что рассказать о себе. Почему-то я вызвал симпатию и доверие у этого парня. С первого дня так и повелось. На занятиях Эрнестас теперь всегда садился впереди меня рядом со скромным, молчаливым эфиопом Хайлу. И весь урок крутился, спрашивая у меня значение непонятных слов и списывая задания. А после подвозил до Песталоцциштрассе.
Эрнестас первым навестил меня после инсульта. Посидели у нас в кухне, попили кофе, поговорили. В Эрнестасе всегда чувствовалась какая-то балтийская грусть. Пробивалась через природную смешливость. Как вода родника сквозь камень в Ведьмином лесу. Возможно, после своей маленькой деревенской Литвы он чувствовал себя одиноким и потерянным в этом огромном европейском доме.
О Литве я практически ничего не знаю. Никогда там не был. Все мои знания об этой стране исчерпываются повестью древнего Проспера Мериме «Локис», забытым фильмом «Никто не хотел умирать» с молодыми Адомайтисом и Банионисом да именем великого литовского поэта Чюрлёниса, которого я не читал. Да! И ещё литовской водкой «Стумбрас». Водка и Чюрлёнис. Чюрлёнис и водка. Для меня вся история Литвы – скучная дорога в дюнах. Просто ещё одна невыросшая великая нация. Уж прости меня, Эрнестас.
А может, Марина права? Метафизический поток времени зачем-то скрестил наши пути здесь в Нашем Городке. Возможно, только лишь для того, чтобы в воскресенье Эрнестас свозил меня к Алоису Кальту? Беру свой сотовый телефон. Звоню.
– Халло, Эрнестас!
– О, халло, Вадим! Как здоровье?
– Норма. Уже съедаю полную тарелку пельменей. Ты можешь меня свозить в воскресенье в одно незнакомое место?
– Далеко?
– Сотня километров туда, сотня оттуда.
– Извини, Вадим, не смогу. Машина не потянет. Я в выходные собираюсь с ней повозиться. А то скоро совсем встанет.
Я не огорчаюсь. Ну нет так нет. Нашим легче. Не нужно пилить в такую даль (по немецким меркам). Собираюсь тактично закончить разговор, но голос Эрнестаса продолжает жужжать в трубке:
– Слушай, я тут подумал. Тебя может выручить моя сестра Лана. Она обожает гонять по автобанам. Хочешь, я попрошу её тебе помочь?
Я мнусь. Не люблю напрягать чужих людей да ещё по неважным поводам. Марина тоже выжидающе смотрит на меня. А ладно! Всё равно в воскресенье я буду бездельничать дома один. Чем тупо сидеть за компом…
– Хочешь.
Эрнестас смеётся.
– Тогда я ей сейчас позвоню и дам твой номер. Она перезвонит. О’кей?
– О’кей. И спасибо.
– Не за что! Жалко, что я не смогу с тобой поехать.
Эрнестас выключился.
– Договорился? – спрашивает Марина, опять разворачивая каталог.
– Пока не уверен. Водитель должен перезвонить, – равнодушно отвечаю я жене. Мне не интересно. А зря. Просто тогда я ещё жил спокойно и не знал, что такое Лана!
Через несколько минут моя размеренная семейная жизнь трагически обрывается. Руинируется. Только пока я этого не осознаю. Телефон натягивает нервы, словно тревожная сирена пожарной машины. Предупреждает: беда рядом! Беду зовут Лана.
– Халлёхен!
В трубке кошачий голос. Нет, конечно, я понимаю, что это слово произнесла незнакомая женщина среднего возраста, но похотливая кошка среднего возраста сказала бы точно таким же голосом, если бы Бог наградил её способностью говорить.
– Лана?
– Да, – соглашается кошка, – это я. Когда и куда едем?
Я объясняю.
– О’кей! В два я за вами заеду. Чюссхен!
Кошка сгинула в сотовой пустоте.
– Кто звонил? – тут же интересуется чумазый Лукас, появляясь в зале. Нашего младшенького по пятам сопровождает тщедушный Джейсон. Друг тоже перемазан с головы до ног. Выглядит, как дух грязи. Только очки блестят льдинками. Дети хотят есть.
– Все в ванную! – включает воспитание Марина. – Хорошенько умойтесь, а ты, Лукас, переоденься в чистое. Потом марш на кухню!
– Да, мама!
Оба друга с адским шумом закрываются в ванной. Унитаз там тоже есть, поэтому они надолго.
Между тем возвращается Саша. Он устраивается на диване и включает телевизор. Сегодня идёт немецкая шоу-лотерея, финал.
– Смотри, Вадим, – говорит мне Лукас, снова попадая в зал. – Я выгляжу, как настоящий русский!
Почему, как русский?! Дитя одето в камуфлированные шорты ниже колен и красную футболку с крупными белыми буквами «СССР».
– А я тогда, как кто выгляжу? – недоумеваю я.
– Ты – как немец!
Очищенный от грязи бледненький Джейсон противненько хихикает, не понимая ни слова из нашего разговора. Мы же по-русски. А сам-то, сам! Мелкий, зубы вперёд, коленки торчат в стороны, как локти. Человек воспитанный попкорном. Но это моя субъективная оценка. Для собственных родителей Джейсон, конечно, мил, как плюшевый зайка.
Дети шустро занимают места за столом. Марина от души накладывает им полные тарелки. Равиоли с овощами. С мясным фаршем вкуснее, но таких уже нет.