Маньяк по случаю
Шрифт:
– На то есть причины. Дело в том, что подобное убийство – не единичный случай. До этого было еще два. В девяносто пятом году было обнаружено тело некой Старостиной Валентины, сорока двух лет. Она была известным в то время бизнесменом, очень состоятельная дама… Ее нашли в собственной квартире – соседи почуяли сильный трупный запах и сообщили в милицию. Когда двери были взломаны, мы увидели, что Старостина уже начала разлагаться, и также, что у нее отрезана грудь и нет кистей рук. При этом она не была изнасилована, и ничего из квартиры не украдено, хотя там было полно ценных вещей и денег… Определенно действовал какой-то маньяк, однако следствие ни к чему не привело. Не было ни улик, ни следов. Даже толковой
– Не удивительно, – сказал Ромео. – Тебе не убийства расследовать надо, а Пьеро в театре играть.
Бородин не отреагировал на этот откровенный выпад. Он даже бровью не повел, а просто продолжил все тем же монотонным голосом:
– Следующий случай произошел двумя годами позже, и все повторилось почти в точности. Состоятельная дама, жена очень известного в городе человека, была обнаружена на своей загородной даче тоже без рук и груди. Правда, на сей раз муж убитой показал, что пропало кое-что из ценных вещей, но, как потом выяснилось, со стороны маньяка это было не желанием нажиться, а лишь попыткой сбить следствие с толку – некоторые из пропавших вещей были обнаружены позже в лесополосе, рядом с тропинкой, ведущей от дачи к железнодорожной станции. Убийца попросту выбросил их, они ему не были нужны… И на этот раз следствие ни к чему не привело. Вот поэтому я и сомневаюсь, что нам удастся найти убийцу Светланы Бочкаревой. Во всех трех случаях действовал один и тот же человек, и действовал он очень дерзко и жестоко. Всех трех этих женщин ничто между собой не связывало, они никогда не были знакомы и не имели ничего общего, кроме того, что были людьми далеко не бедными. Но поскольку ограбления не произошло ни в одном из случаев, то богатство жертв не являлось каким-то определяющим фактором для маньяка. Вероятно, это было просто совпадение.
– Возможно, – согласился Ромео. – Хотя лично я в этом сомневаюсь. Уж больно странные эти совпадения. Вероятно, маньяк тоже вращался в высших кругах, и эти дамы были его знакомыми.
– Мы отрабатывали эту версию, – кивнул Бородин. – Не надо думать, что в милиции сидят только идиоты и алкоголики. Все проверялось самым тщательнейшим образом, изучались все возможные связи каждой из жертв. Но, как я уже сказал, никаких точек пересечения у них не было.
– Действительно странно, – сказал Ромео. – Это какой-то необычный маньяк. Обычно такие убийства происходят на сексуальной почве, да и в наших случаях без этого не обошлось – ведь груди у женщин он все- таки отрезал. Но никаких изнасилований не было, и это удивительнее всего. И зачем ему понадобилось отрубать им кисти рук? Ладно, по поводу грудей я еще могу делать какие-то предположения. У меня самого бзик на этой почве, правда, я предпочитаю, чтобы грудь находилась там, где ей положено быть… но при чем тут руки?
Бородин только пожал плечами.
– Параллельно с версией об убийстве на сексуальной почве мы отрабатывали версию ритуальных убийств. Культ. Сатанисты или что-то в этом роде.
– Да, я как-то об этом и не подумал, – заинтересовался Ромео. – И что же?
– Пустышка. Версия была сильная, но очень быстро привела нас в тупик. Ничего, указывавшего на проведение черной мессы или каких-то других мероприятий подобного толка, обнаружено не было. К тому же все говорило о том, что убийца действовал в одиночку.
– Да, пожалуй, черная месса тут ни при чем, – согласился Ромео. – Я слышал, они пьют кровь своей жертвы, а затем устраивают оргии. В одиночку оргию не устроишь. Это уже называется онанизмом.
Бородин глянул на него исподлобья, быстро отвел глаза и помялся.
– М-м… Вот, собственно, и все, что я могу сказать по этому делу. Остальное есть в бумагах, которые я тебе дал.
– Хорошо. Тогда ты свободен. Можешь идти.
Но Бородин топтался на месте, продолжал кидать взгляды исподлобья и явно чего-то ждал.
– Ты свободен, – повторил Ромео. – И не надейся, прощальной сцены не последует. Объятия я берегу для дам…
Бородин поднес ко рту кулак и тихонько в него кашлянул.
– Я это… – сказал он. – Жираф говорил о некой сумме, которая мне полагается, если я поделюсь с тобой информацией…
– Сумме? – Ромео был сильно удивлен.
– Да… Я думал, ты в курсе…
– И сколько?
– Тысяча долларов…
– Тысяча долларов!
Ну, Жираф, ну сволочь! Шуточка в его стиле. Ничего, это тоже запишется на его счет…
Ромео взял бумажник, отсчитал десять стодолларовых банкнот и сунул их Бородину в карман рубашки. От уныния «хорошего милиционера» не осталось и следа. Он заметно приободрился, распрямил спину, и на лине замаячило даже какое-то подобие улыбки. Бормоча слова благодарности, он задом двинулся к двери, и Ромео в какое-то мгновение показалось, что вот-вот последуют глубокие поклоны. Уж больно Бородин сейчас походил на лакея, получившего от барина пятак на водку.
– Ладно, все, двигай, двигай. Ты мне больше не нужен.
– Если понадобится еще какая-то информация, то я всегда… Вот моя карточка, я всегда рад…
Взяв визитку, Ромео вытолкал Бородина из квартиры и захлопнул за ним дверь. «А ты большой хитрец, Жираф, – подумал он, возвращаясь в комнату. – Нарочно ведь сам не стал расплачиваться с Бородиным, зная, что это сделаю я. И теперь мне нет резона отлынивать от этого дела или тянуть с его завершением. Чем быстрее я его закончу, тем быстрее покрою свои расходы… Хитро, Жираф, хитро…»
Он развернул принесенные Бородиным бумаги, выгнул их в обратную сторону, чтобы не заворачивались, и бегло проглядел. Протоколы, протоколы… Показания подруг, родных, тех трех мальчишек, что обнаружили труп… Несколько фотоснимков. Один – небольшой, три на четыре, должно быть, Светлана фотографировалась на какой-то документ. Выглядит она несколько обиженной, но это не умаляет се красоты – такая женщина, пожалуй, могла бы дать фору многим шестнадцатилетним девчонкам с подиумов. Жираф, видно, знал толк в женщинах.
А вот фотографии с места происшествия. Тяжелые снимки. На них Светлана продолжала оставаться красавицей, и смерть ее не испортила, даже несмотря на то, что зубы ее были оскалены, остекленевшие глаза широко открыты, а лицо было белым как саван. Красота осталась, но теперь это была мертвая красота. Светлана была обнажена и лежала на спине, а на груди краснел вырезанный чем-то острым идеальный прямоугольник, белели открытые ребра, с которых плоть была срезана торопливо и не очень аккуратно. Это был общий вид, не вполне четкий. Но имелись и другие фотографии. Вот вид одной лишь грудной клетки. Тут план крупный, и видно, что убийце не удалось срезать с тела плоть за один прием – он полосовал ножом не очень точно, не сразу попадая на линию прежнего разреза, и потому здесь были видны топорщащиеся кусочки мышц и кожи.
А вот лицо крупным планом. Но на это лучше не смотреть, и не стоит объяснять – почему.
А вот крупные планы обеих рук. Вернее – того, что от них осталось. На запястьях они обрублены, из черной запекшейся корки торчат сосуды и сухожилия. Видны обломки костей – хорошего топора у убийцы, как видно, под рукой не было, и рубить ему приходилось чем-то, для рубки не предназначенным. Все тем же ножом, например, приставив его к запястью, а сверху ударяя чем-нибудь тяжелым.
Кстати, никаких других повреждений ни на голове, ни на теле жертвы заметно не было – ни ударов тупым предметом, ни колотых ран, – а это означает, что Светлана Бочкарева оставалась жива па протяжении всей пытки. И хорошо еще, если она вовремя лишилась сознания…