Маньяк
Шрифт:
Однажды она привела его на представление в цирк "Шапито" приехавший летом в Балтийск. Из-за кулис выскочил клоун с большим чемоданом, побежал по кругу арены и закричал:
– Здравствуйте, мальчики и девочки! Я клоун Муся! Я сейчас приехал к вам в поезде прямо с Северного Полюса!
Коля радостно крикнул:
– Здравствуй, Муся!
Муся опять побежал по кругу арены и закричал:
– Сметана!!!
Коля
Когда пошли домой Коля спросил:
– А где Муся живет? В цирке?
– Да.
– В маленьком домике?
Он не сомневался, что Муся действительно приехал в поезде с Северного Полюса вместе с своей собачкой Чижиком.
В матросском клубе Коля увидел как маленький мальчик играет на гармошке, и закричал на весь зал:
– Я так могу! Я тоже так могу!
С детства Коля рос непосредственным, добрым, хорошим мальчиком. И он оправдал все ее надежды. Он никогда не забывал ее, они никогда не прерывали связи. После смерти мамы Коля часто приезжал летом в Саратов. Тетя Лида, конечно, знала что Коля занимается литературой, журналистикой. Она знала все его дела.
Кроме тети Лиды он из следственного изолятора написал два письма Любе Карасевой, зная, что она сейчас занимает должность начальника юридического отдела таможни, но ответа не получил. Впоследствии оказалось, что она его письма не получала. Кто-то на выходе умело фильтровал его почту. Однако Коля сумел переслать ей мелко исписанную записку по тюремной почте, обратившись к "братку", местному авторитету.
– Хорошо, - сказал тот, - Пиши. Но только, что б было немного. На маленьком листке напишешь мелкими буквами. Как передам, это мое дело. Но не сразу передам. Это дело такое. С тебя будет штука долларов, это немного. Тебе, как своему, иду навстречу. Но и ты мне потом подгонишь, поможешь. У тебя есть кому деньги отдать в Калининграде?..
Все Колины друзья про него забыли, поэтому он сказал:
– Да, тетя Лида. Она живет в Саратове. Она деньги пришлет по почте. Она деньги уже прислала адвокату. Можно обратиться к адвокату, или она сразу пришлет сама.
– Ну, это все равно. Напиши внизу адрес.
И через месяц письмо до Любы дошло. Она, правда, не сразу вспомнила Колю, но вспомнила. Он написал, что не мог забыть ее все эти годы, что он ее любил и помнил всегда, и что она никак не скажет теперь, что у них любви не было, потому что они тогда один раз целовались в подъезде. Но Люба этого случая не помнила. Она вообще сначала не обратила на письмо внимания, думая, что он ее провоцирует или ему что-то нужно от нее по ее работе. Что в этом письме написано, она сначала так и не усвоила.
Видя, что ответа от Любы нет, Коля написал тете Лиде, и она уже написала Любе. Только получив ее письмо, а потом поговорив с ней по телефону, Люба наконец уяснила ситуацию и поняла в чем дело. Она десять лет проработала в юридической консультации и адвокатом в Мурманске, ее брат служил полковником в МВД, так что машина завертелась.
Сразу же Люба через адвоката потребовала повторную экспертизу по найденным
Люба встретилась с прокурором Московского района, которую хорошо знала.
– Да ты что, чтобы Колька кого-то убил?..
– сказала она, - Не может этого быть! Я с ним в школе училась в восьмом классе. Я его хорошо знаю.
– Да?..
– спросила прокурор, просмотрев дело, и занося авторучку над листом бумаги.
И проблема решилась в одну минуту.
Как только стало известно, что дело тухлое, кусок замороженного человеческого мяса тут же исчез из холодильника следователя Баранова. С этой минуты следователь Баранов почувствовал вокруг себя какую-то глухую стену, на него стали смотреть как на какого-то странного человека, который капитально насрал начальству, устроил шум на всю Египетскую, не провел, сволочь, даже как следует экспертизу и анализ всех обстоятельств и фактов. Тут же задвинули его на мелкую должность в отдел, не дав даже вакантного места заместителя начальника "клоповника", а это место занял двадцатитрехлетний лейтенант, сын бывшего начальника областного МВД, недавний выпускник Калининградской академии МВД.
Эх, капитан, капитан, никогда ты не будешь майором.
В эти же дни Коля получил известие о смерти тети Лиды.
Коля вышел из следственного изолятора, снабженный двумя письмами-записками для передачи, которые он благополучно и вынес. Вынес он их, заложив за верхнюю губу под зубы в тонкой полиэтиленовой пленке. В дурдоме он не раз наблюдал, как больные таким образом закладывали за губу таблетки, чтобы потом их выплюнуть, и некоторые мастера этого дела ему показывали как они это делают. Попасться на этом деле он не боялся: он знал, что в тюрьму его уже не вернут.
Вместе с Колей из изолятора выходил и другой заключенный, Сашка-Трепыга. Уходя, Сашка поклонился всему обществу в камере и сказал:
– Прощайте, ребята, пока. Хорошо было с вами, весело, но нужно выходить.
Когда ему в шутку сказали:
– А ты оставайся!
– он на на полном серьезе ответил:
– А что мне тут с вами делать? У вас тут украсть нечего и продать некому.
33
Когда Коля вышел, стояла слабая светлая ранняя осень. Коля стоял в чужом старом сером пальто, и сквозь обивку пальто чувствовал как его плечи покалывают концы лески, которой был прошит утеплитель.
"Я вышел из ворот тюрьмы и ветер мне лицо ожег."
Он ехал домой в трамвае, до Южного вокзала, от Зоопарка.
Светлая ранняя осень окутывала стадион "Балтика", улицу Грекова и весь Петровский бульвар перед зданием Драмтеатра. Драмтеатр стоял весь в осеннем бреду.