Мао: Душевная повесть
Шрифт:
— Вот непруха… — говорит Саид. — Они нижнюю половину зверюги откопали.
— Да, — отвечает Райфайзен, — о нас складывается неприятное впечатление. Для путешественника это довольно опасно, надо что-то предпринять.
И вот, не дожидаясь пока они нас своими лопатами в землю зароют, пошли мы все к монахам. А там Боло стоит весь красный, злой, уже блевать собрался.
— Вы что?! — кричит. — Совсем охренели? Дикари! Ну жрете тут друг друга, а нормальных людей зачем же в грех вводить? Поубиваю гадов! — А кулачищи у него капитальные. — Да еще монахам женскую половину подсовывать, это ж еще хуже, мы же все теперь попали на лишние десять лет до просветления из-за вас, нам на скоромное и смотреть нельзя!
— Спокойно, —
Его никто не слушает, все что-то орут, и тут монахи сзади Боло начинают галдеть уж совсем громко и выволакивают из-под камней голову моего китайца, а потом кусками и его всего. Набросали целую кучу, смотреть неприятно. Боло немного успокоился:
— А этот злыдень как сюда попал? Хе, долетался наконец-то на своей бочке! Вот к чему приводят многие знания без просветления! Смотрите все и поучайтесь! Вот, дикари, лучше б вы его съели, очень был непорядочный человек, насмешник и бездельник, а кроме того — оккупант.
— Так мы ели его подружку-демоншу! — выдумал Саид, чтобы подольститься. — Он ее в бочке прятал!
— У-у-у-у-у! — заворчали монахи. — Развратная сволочь к тому же! А над нами смеялся, лысыми педиками называл!
Боло смягчился, доверчивый оказался. Вроде как даже возгордился немного, что демона пожрал. Только отметил важно, для своих, что это очень все хорошо получилось, что жрали верх, потому что низ попорчен неправильным китайцем. Мне немного обидно было за деда, но я смолчал. Деду все равно, а мне хотелось к монахам в гости. Боло тоже хотел нас в гости, чтобы уж до конца разобраться, как там у них теперь будет с просветлением, чтобы ихний главный все решил и объяснил. Монахи еще немного там поковыряли камни с места на место, один даже подмел все веником, и тронулись в путь. Шли часа два и не спеша, впереди Боло, потом мы, потом остальные. Саид всю дорогу приставал к Боло на счет нет ли поблизости женского монастыря или хоть деревни с девками, но Боло только смеялся, как будто Саид шутит. Райфайзен тоже у него спрашивал, как место называется, кто тут хозяин, где граница, какие валюты в ходу, но Боло ничего толком не сказал. То ли не знал, то ли не захотел рассказывать. Тогда Райфайзен стал у Филиппа это все выпытывать, но Филипп ему говорит:
— Ну какая разница, где мы, если попадаем всегда только туда, куда ведет нас судьба? Мы там, где должны быть.
Райфайзен сразу унялся, замолчал, только вздыхал и головой качал на ходу. Я спросил Филиппа:
— Что же получается? Я должен, что ли, босиком по камням нарезать? А почему?
— Я не знаю, Мао. И не хочу знать, потому что жизнь дана нам не для познания, а для созерцания. Мы — та часть Творения, которая может Творение созерцать. А это высшее блаженство, доступное людям.
— Ты что-то путаешь, Филипп. Мы ж не в кино. У меня ноги горят и трубы, какое наслаждение?
— Ты поймешь это, когда придешь в свою точку покоя. Там ты вспомнишь эти горы и поймешь, какое счастье было здесь побывать.
— А где моя точка покоя, Филипп? В монастыре, может быть, моя точка покоя?
— Может, — Филипп вздохнул. — Я тоже вот думал, что моя точка покоя может быть в монастыре. Но оказалось — нет. Зато я знаю теперь, где она. Она там, где я родился и вырос, на чудесных островах среди теплого моря. И я вернусь туда, как только смогу.
— Филипп, а я моря не видел. А водка там есть?
— Там есть ром. Это лучше. А еще там есть солнце, море, цветы, женщины и мудрые травы. Возможно, Мао, твоя точка покоя там… Едем, я рад компании.
— Знаю я все про мудрые травы! — заржал за моей спиной Саид. — После таких травок и правда все хорошо! У тебя в карманах ничего не завалялось?
— Даже запаха не осталось… — совсем загрустил Филипп. — Да и одежда не та, эту мне во Франции дали, когда выдворяли к чертям.
— Франция? Там все бабы дают, да? — Саид быстро меня оттер от Филиппа. — Слушай, а как там, вот просто на улице подойти можно? Вот если, например, у меня паспорта нет, это ничего, будут они со мной знакомиться?
— Без паспорта там тяжело, Саид. Полиция — аэропорт. И в дороге не кормят. А вот на островах у меня никогда не было паспорта. Да там ни у кого нет паспорта.
— И всем дают?
— Всем, кроме полицейских. И все танцуют реггей. Даже полицейские.
Саид повеселел, ему такое место понравилось. Он сразу стал прикидывать, как туда добраться. По нему выходило, что на корабле гораздо дешевле, чем на самолете, потому что бесплатно. Он сказал, что мы все станем матросами и доплывем туда на чем попадется. А матросом тоже быть весело, особенно в порту, и если передумаем — останемся матросами. Филипп сказал, что он уже был матросом и больше не хочет. Ему надоело приборкой заниматься всю жизнь. А Саид тогда сказал, что мы наймемся на такой корабль, где всякие девки загорают и отдыхают, а там прибираться не нужно, там есть для этого прислуга. В основном из всяких баб, которые только и думают побыстрей прибраться и в кровать. Саид знал нескольких моряков и в журналах про такие корабли читал. Журнал, объяснил он мне, это такая газета маленькая и толстая, там пишут про всяких баб с картинками. Райфайзен стал с ним спорить, что на такой корабль нас не возьмут, там нужны другие моряки, не такие, как мы, но Саид сказал ему, что он просто ни хрена не понимает, и Райфайзен снова стал вздыхать и качать головой. Так и дошли до монастыря.
8
Монастырь — это дом такой этажей в пять, со всякими штучками на стенах, а вокруг дома — забор. За забором монастырский двор, там этих лысых монахов как муравьев. Наш Боло сразу побежал внутрь, а мы остались в толпе. Монахи, что с нами пришли, остальным все рассказали, те удивлялись, кричали что-то. Саид смотрел на них зверем, Райфайзен улыбался и пробовал пояснять кое-что, а Филипп просто сел возле забора и глаза прикрыл.
— Ты чего, Филипп, спишь?
— Нет. Я вспоминаю острова.
Ну тогда и я тоже рядом с ним сел и тоже стал острова вспоминать. И уснул, конечно. И — здрасьте, Апулей за столом, перед ним на стуле мой приятель узбек, чай пьют, о чем-то рассуждают. Когда успели подружиться? Как бы узбек чего не наболтал обо мне… Я подошел поближе, говорю:
— Привет. Как дела?
— Привет, — говорит Апулей. — А мы вот с Борхонджоном чаевничаем. Тебя тут поминали как раз… Тебе налить зеленого?
— А больше ничего нет?
— Как хочешь. Так вот Сучку вы ухайдокали — молодцы! Правильно. Да, Боря?
— Да, — кивает этот Борхонджон, — противная она была. Мне голову туманила больную… — Он потрогал повязку и хитро так на меня посмотрел. — Зато теперь вот с Апулеем Самаркандовичем можем спокойно обо всем договориться.
— Это о чем?
— О компенсации, Мао. — Апулей потянулся и хрустнул своими мослами на всю комнату. — Человек лишился жизни. Может он за это рассчитывать на компенсацию?
— Не знаю.
— А закон говорит: может! — Апулей потряс какой-то старой толстой книжкой. Книжка показалась мне знакомой. — Вот, приходится из-за тебя изучать Кодексы, по библиотекам лазить… И Боря получит компенсацию в соответствующей инстанции сразу, как только его дело дойдет до рассмотрения. А взыскана компенсация будет с тебя. Тебе это нравится?