Маори
Шрифт:
— Вы так думаете? — все с той же презрительной усмешкой сказал со своего места Мерилл.
— Прошу прощения, джентльмены, но по-моему, сегодня у нас на повестке дня стоит немного другой вопрос. Проблемы политики нашей родины мы можем обсудить и позже, — деликатно прервал спор Уоллингфорд. — Для меня главное, чтобы выжила наша колония. И если она выживет, то кто будет советником ее величества — это уже десятый вопрос. — Мерилл глянул на говорившего, но Уоллингфорд просто отвернулся в сторону, как будто Мерилла не существовало. — Значит, все мы согласились на том, что можем многое приобрести и в случае неудачи потерпим незначительные в общем и целом потери, если обратимся к Англии с просьбой о дополнительной ссуде, так?
— Мы сами не можем сделать такой запрос, — возразил Коффин. — В Англии знают, что наша колония стоит сейчас на краю пропасти. В таких условиях никто не ссудит денег нашим уважаемым предприятиям. Даже «Дому Коффина». — Он глянул на Вогеля. — В подобных обстоятельствах даже сам Господь Бог не смог бы вытянуть ни пенни из недр Английского Банка. Это должен быть правительственный запрос.
— Пустое дело, — подал голос Лечесней.
— Губернатор даст свое добро.
— Возможно, но у губернатора в таких вопросах нет реальной власти. Тебе это, Коффин, известно не хуже, чем всем нам. Он не сможет запросить для колонии денег от своего имени.
Коффин знал, что это правда. Колониальное правительство не годилось для этой цели. Сделать официальный запрос о дополнительной ссуде могли только провинциальные советы. Если вся затея провалится, то им и отвечать. Их поднимут на смех — это самое меньшее. Вообще-то все дело грозило им политической смертью в руках безжалостного электората.
— Значит, с каждым советом придется договариваться отдельно. Как вы уже убедились на собственном примере, господин Вогель обладает настоящим даром убеждения. Кроме того, я буду оказывать ему всемерную личную поддержку. Свое согласие, как я понял, дал и «Дом Халла». Кто к нам присоединяется?
Из того места, где сидел Уоллингфорд, раздался медвежий вздох.
— Мисс Халл права. Либо пан, либо пропал.
— Я с вами, — подал голос выглядевший несчастным Честертон с дальнего конца стола. Его можно было понять: возможно, этими словами он подписал себе смертный приговор.
— Я тоже… И я… И я… — раздались голоса со всех сторон. Наконец, согласие было достигнуто, хотя и не единодушное. Например, Мерилл предпочел твердо стать на позицию покинувшего собрание Раштона.
Впрочем, Коффин надеялся, что они в конце концов присоединятся к общему решению, придя домой и как следует все взвесив.
Когда совещание подошло к концу, к Вогелю подошел пожать руку Пул Ван Камп, старик-голландец, имевший большую земельную собственность на юге и специально приплывший на эту встречу на корабле. Он смотрел на молодого человека, претендовавшего называться «спасителем Новой Зеландии», поверх стекол своих бифокальных очков.
— Не скрою, молодой человек, вы мне не очень-то понравились. Лично мне вы кажетесь пока что только агрессивным, напористым и оскорбительно-нахальным. Но я согласен с вашими идеями хотя бы потому, что никто другой ничего лучше пока не предложил. Если вам удастся ваша затея, я готов буду всеми силами поддерживать вас во всех последующих начинаниях. Лично я считаю, что то, что вы нам навязали — просто смешно и вряд ли выполнимо. Но если это показалось достойным делом Роберту Коффину и хозяйке «Дома Халла», значит, это достойное дело и для всех остальных.
— Все, что мне пока от вас нужно, господин Ван Камп, это ваше доверие, — горячо ответив на рукопожатие голландца, проговорил Вогель. — Я не прошу, чтобы вы любили меня, хотя очень надеюсь на то, что в будущем вы пересмотрите свое ко мне отношение в лучшую сторону.
— Посмотрим, — ответил кратко Ван Камп и направился вместе со всеми к выходу.
Шумная, с попыткой драки встреча Вогеля с предпринимателями колонии в банке Окленда оказалась семейным пикником в сравнении с выступлениями молодого человека перед провинциальными советами. Энергичный экономист творил настоящие чудеса, однако ему пришлось по-настоящему худо в просторных залах советов. Ему не могли противопоставить убедительных аргументов, опрокидывавших его идеи, однако захлопать и затопать его оказалось не так уж трудно.
Они приехали в Нью-Плимут. Коффин сопровождал Вогеля в его разъездах, обеспечивая ему свою личную поддержку, как и было обещано. Два часа обсуждения выступления молодого человека в совете Нью-Плимута вылились в отчаянные вопли, шум, гам, топанье ногами, захлопывание, яростные возражения, пристрастные допросы и прямые оскорбления. Все это страшно вымотало несчастного Коффина. Он покинул зал заседаний, чтобы хоть чуть-чуть передохнуть, оставив за своей спиной дикий шум и звонкие восклицания Вогеля, безнадежно тонувшие в нем.
Оказалось, что он не один решил взять тайм-аут и вкусить немного благодатной тишины и уединенного покоя. Невдалеке от него на краю скамейки сидела, выпрямив спину, Роза Халл. На ней было вполне приличное, даже привлекательное платье, которое очень шло ей. Он глянул поочередно в оба конца длинного холла, тянувшегося вдоль зала заседаний совета. Ни души. Только он и Роза.
Когда он подошел к ней, она подняла голову и взглянула ему прямо в глаза. Впервые он пригляделся к ней и понял, что она все-таки сильно напоминает своего покойного отца. Он попытался было вспомнить, как выглядела ее мать Флора Халл, но у него ничего из этого не вышло. Слишком много прошло времени с тех пор, как она умерла.
«Боже мой! — с ужасом подумал он. — Как быстро мы все стареем…»
Он бы не назвал ее «милашкой». Но и «кобылой» тоже. Просто красивая и высокая. То, что она была высокой, сразу бросалось в глаза. Она читала книгу. Несмотря на то, что увидела его, она не пожелала закрыть ее. Он был обязан начать разговор, так как не она подошла к нему, а он к ней.
Кивнув на книгу, он спросил:
— Интересно?
Она снова взглянула на него и вежливо улыбнулась.
— Странная книга. Это «Франкенштейн» Шелли.
— Никогда не слышал об этой поэме. Признаюсь, у меня мало находится времени на чтение для души.
— Жаль. Только это не поэма, а роман. И написан он не Перси, а его женой Мэри. — Она наконец вложила закладку и закрыла тонкий томик. Кивнув на двери зала, она спросила: — Ну, как там?
Коффин оглянулся в направлении ее взгляда, словно хотел убедиться в том, что правильно угадал смысл ее вопроса.
— Боюсь, не так уж хорошо, как нам бы того хотелось. Вот что происходит, когда не имеешь сильного центрального правительства. Американцы поступили умнее, объединив свои тринадцать провинций в союз.