Мар. Меч императора
Шрифт:
Я только хмыкнул.
А у вас, господин граф, вообще-то два потайных хода есть в замке. Один ведет на восточный берег, второй, судя по расположению, на западный. Защита там аховая. Пройти даже с раненым волком можно. Но раз вы настаиваете, так и быть, пару деньков я у вас погощу. Если, конечно, меня устроят принятые в вашем милом учреждении правила.
Глава 8
Когда я выбрался на задний двор, там все осталось по-прежнему. Стражи на крепостной стене, почесываясь и зевая, бродили от одной стены до другой и обратно. Решетка, отделяющая западную часть двора от восточной,
Когда я вернулся к брату, окружившие его псы расступились, а затем один за другим отошли в сторону загона. Запах экскрементов после этого стал гораздо сильнее. А когда оттуда одним из последних вернулся вожак, до меня донеслась отчетливая эмоция: недовольство.
Я скривился: похоже, в загоне не убирались несколько дней. Грязная солома уже начала подгнивать, следы собачьей жизнедеятельности на жаре превратились черт знает во что. Час назад я с трудом сумел пристроить там Ворчуна, а еще через день туда вообще будет невозможно зайти.
Я покосился на задремавшего волка и со вздохом поднялся. После чего обшарил близлежащий сарай, нашел в амбаре метлу, грабли. И отправился убирать загон, который, похоже, никому не был нужен. Так-то они о собаках своих заботятся… еще зараза какая-нибудь заведется, а потом вся крепость перемрет от чумы, холеры или другой инфекции. Но пусть уж это случится не в мою смену.
Часа полтора я потратил на то, чтобы сгрести всю грязь в стоящие рядом ведра и вынести в выгребную яму, которую показал все тот же вожак. Под крышкой в яме, к счастью, работала магия, так что органические отходы, стоило мне отойти, тут же сгорели. После этого я вылил в загон несколько ведер воды. Пока там все сохло, оправился на поиски места, где можно было устроить Ворчуна поудобнее. Выбрал тупичок между сараем и амбаром, где была навалена гора деревяшек. Кое-как ее разгреб, смастерил навес, благо в амбаре нашлись нужные инструменты. Затем накидал вниз соломы, сделал для брата нормальное ложе. Перетянул туда еще одну зеленую ниточку. Наконец, перенес ашши подальше от людских глаз. Убрал из-под стены волокушу. Сжег грязь. Вернулся к загону, который к тому времени как раз просох. И уже когда взялся за вилы, чтобы накидать туда свежую солому, услышал, как загремела решетка в южной стене. А следом раздался скрип тележки, на которой накануне привозили ужин.
Минуты через три во дворе показался вчерашний паренек, толкающий перед собой деревянную повозку, а на ней снова стояло несколько закрытых крышкой ведер. Интересно, кто тут у них готовит? Повара? Или народ по очереди отбывает наряды на кухне?
Тем временем паренек проехал мимо и, остановившись возле лестницы, которая вела на крепостную стену, принялся шустро затаскивать туда тяжелые ведра. Народ принялся за ранний завтрак. Собаки, учуяв запах еды, тоже оживились. Паренек, бросая на меня подозрительные взгляды, снял с повозки еще два ведра и ненадолго пропал за сараем. Оттуда вскоре раздался шум опрокидываемых жестяных мисок, характерное бульканье. А когда я закончил с загоном и вышел, прикидывая, где бы помыть испачканный инвентарь, паренек вернулся и, одарив меня еще одним выразительным взглядом, буркнул:
— Надо же, какой сюрприз: дикарь за уборкой… может, ты еще и сортир нам вычистишь?
Я вместо ответа наклонился и, сняв крышку с помойного ведра, метнул ее в невежу. Плашмя. Просвистев через двор, она с силой впечаталась сопляку в грудь. Его ноги взметнулись выше головы, глаза ошеломленно распахнулись. После чего грубиян с устрашающим всхлипом кувырнулся назад, смачно приложившись спиной о землю и едва не опрокинув тележку.
— Осторожнее с дикарями, — спокойно посоветовал я, подойдя ближе. — Особенно, если у них в руках есть оружие.
Паренек замер, когда острия вил недвусмысленно зависли над его горлом, но тут со стены раздался громкий свист и сердитый окрик:
— Эй, ты! А ну, не балуй!
Я так же спокойно отвел вилы от чужого горла.
— Кто из вас присматривает за собаками?
— Да пошел ты, идиот… — огрызнулся сопляк, поспешив подняться на ноги. Потирая грудину, он уже повернулся, намереваясь по-быстрому свалить, но внезапно обнаружил, что путь ему преградил большой черно-рыжий пес, и замер.
— Так кто? — невозмутимо повторил я вопрос, а вожак бесшумно оскалил зубы. Между тем остальная стая так же молча окружила незадачливого паренька и перегородила ему дорогу к выходу.
Сопляк затравленно оглянулся.
— Отвали, че пристал?!
Стая глухо зароптала, однако, как ни удивительно, стражи на стенах больше не спешили вмешиваться. Я прекрасно их видел, чувствовал на себе чужие взгляды, подметил даже обращенные в мою сторону взведенные арбалеты, но, пока прямой угрозы для мальца не было, никто не вмешивался.
— Так кто в Ойте должен ухаживать за собаками? — в третий раз задал я интересующий меня вопрос, и сопляк, услышав приглушенный рык вожака, раздраженно сплюнул.
— Да иди ты к драхту! Ретис должен был за ними убирать! Ретис, ты понял? Это его псы!
— Где его можно найти? — поинтересовался я, не торопясь отзывать стаю.
— Нигде. Убили его вчера!
— Прискорбно. Кому поручили выполнять его работу?
Паренек нервно отступил, когда вожак зарычал громче.
— Н-никому пока не поручили. Не успели. Моя задача их накормить… а про уборку ничего не было сказано!
Я нахмурился. После чего развернулся в сторону закутка, где недавно гремели собачьи миски, бросил:
— Ну-ка пойдем.
Деваться сопляку было некуда — сгрудившиеся вокруг псы не оставляли выбора. Пришлось ему, бурча на весь белый свет, топать за мной.
Увидев, что именно творится за сараем, я замер. Собак в замке было почти полтора десятка, а мисок — всего восемь. Место, где они стояли, оказалось уляпано кашей так, словно ее тупо плеснули из ведра, не озаботившись тем, попадет она куда нужно или нет. Здесь же валялись засохшие комки после предыдущей кормежки. Над мисками вились жирные мухи. Вокруг было грязно. От стен попахивало тухлецой. Повсюду валялись клочья шерсти, старые, уже пожелтевшие от времени кости. А сколько гадости успело засохнуть на самих мисках, вообще не поддавалось описанию. Такое впечатление, что посуду не мыли минимум месяц, а сам закуток сроду не убирался.
Я скривился.
— За водой и за тряпками. Живо. Если через час этот свинарник не будет сиять, я отдраю его сам. И в качестве ершика использую твою лохматую голову, независимо от того останется она у тебя на плечах или нет. Ты понял?
Паренек открыл было рот, чтобы послать меня куда подальше, но наткнулся на мой тяжелый взгляд и… предпочел смолчать. После чего так же молча развернулся, ушел, сопровождаемый приглушенным ворчанием стаи. Еще через пару секунд во дворе послышался скрип тележки. Загрохотали ведра. Жалобно задребезжала отброшенная с дороги крышка. Затем все стихло. Но минут через десять через проем в южной стене проскользнул все тот же паренек, только уже с другим ведром. Молча зачерпнул воды из бочки. Так же молча исчез за сараем. А вскоре оттуда послышалось шварканье мокрой тряпки о стену.