Маргарет Тэтчер
Шрифт:
Падение — «ужасный урок»
Неприятности, поджидавшие власть предержащих, не закончились вместе с отступлением 1972 года. Можно вспомнить слова Джона Биффена: «Приучившись ходить раком, то есть задом, правительство, в конце концов, забыло, как двигаться вперед».
Все экономические «индикаторы» мигали красными лампочками. Не следует отрицать роль международной конъюнктуры, где проявились в то время тенденции к росту инфляции, а также и распространение такого явления, как стагфляция (застой с инфляцией), которое в большей или меньшей степени как заразная болезнь будет свирепствовать во многих развитых странах; но существовала еще одна, типично британская беда, с которой правительство должно было столкнуться и которой должно было противостоять. Плавающий курс фунта стерлингов, введенный в 1972 году, за два года привел к девальвации фунта на 12 процентов по отношению к доллару и на 35 процентов по отношению к немецкой марке.
Но вместо того чтобы атаковать причины болезни: завышенные государственные расходы, низкую производительность труда в промышленности, предполагавшую болезненную реструктуризацию, неконтролируемый рост денежной массы, — Тэд Хит предпочел сфокусировать внимание на политике в сфере заработной платы, каковую одну и сочли повинной в росте инфляции. Он принял решение доверить государству заботу о регулировании цен и заработной платы, вместо того, чтобы предоставить эти «заботы» рынку. В политическом смысле он считал, что сумел выкристаллизовать все недовольство, а в экономическом смысле он был втянут в бесконечные переговоры, более или менее эффективные. В марте 1972 года он вступил в трехсторонние дискуссии с участием Конфедерации британской промышленности, Конгрессом тред-юнионов и представителей государственной власти. Переговоры затянулись, а электрики, железнодорожники и трамвайщики вновь угрожали «блокировать» страну.
И хотя правительство консерваторов пришло к власти, представив избирателям относительно либеральную программу, в соответствии с которой определять уровень цен и заработной платы могли различные «действующие лица» экономики, оно, это правительство, еще раз, быть может, уже лишний, отреклось от своих убеждений. В пятницу, 3 ноября 1972 года, правительство приняло, по словам Маргарет Тэтчер, «роковое решение» о проведении политики замораживания цен и заработной платы в течение девяноста дней. В то время инфляция росла более чем на 1,5 процента в месяц, такую инфляцию называют галопирующей. Но вместе со сдерживанием инфляции было практически покончено со свободным рынком, покончено с консервативным либерализмом или с либеральным консерватизмом. Тори стали проводить политику лейбористов. Джеффри Хау, явный приверженец идей либерализма, кичившийся этим, был призван в правительство, чтобы руководить проведением в жизнь политики в области цен и зарплаты, другими словами, чтобы превратить Англию в страну регулируемой, управляемой экономики.
В сфере политики последствия этих решений не заставили себя долго ждать. У депутатов-заднескамеечников возникло ощущение, что их предали. Они возвысили голоса в палате общин и поставили во главе многих важных комиссий людей, выступавших против новой политики: Ника Ридли, Джона Брюс-Гардинера и Джона Биффена. В особенности упорно они боролись за то, чтобы так называемый Комитет 1922 года возглавил Эдвард Дюканн, лидер правого крыла Консервативной партии и заклятый враг Тэда Хита. Причины того, что Маргарет Тэтчер «завоевала» Консервативную партию, кроются именно здесь: поворот на 180 градусов посодействовал резкому поправению партии.
К тому же контроль над ценами и зарплатами не работал. Не входя в детали, Тэд Хит запустил невероятную машину, заработавшую сразу на полном ходу, которая могла бы выйти из воспаленного воображения какого-нибудь марксиста-технократа. Следуя рекомендациям Совета национального экономического развития, который, несмотря на настойчивые просьбы Маргарет, консерваторы, придя к власти, так и не распустили, перед экономикой была поставлена цель обеспечить ежегодный прирост не менее 5 процентов. Параллельно был разработан четырехлетний план регулирования цен и зарплат. После завершения первого этапа, то есть этапа замораживания цен и зарплат, начинался второй этап, ограничивавший
Естественно, профсоюзы не могли согласиться с подобным положением вещей. Национальный совет горняков отверг третий этап. Он также отверг предложение Национального управления угольной промышленности о чрезвычайном отступлении от проводимой политики, состоявшем в возможном повышении заработной платы на 16,5 процента в качестве компенсации за повышение производительности труда. Правительство полагало, что невозможно далее отступать от проводимой политики без особо оговоренных условий теперь, когда было решено приступить к третьему этапу. Оно приняло решение противостоять напору профсоюзов. Но было уже поздно. Это было начало конца.
В ноябре 1973 года шахтеры призвали всех рабочих к «бойкоту сверхурочных», что на деле означало конкретное сокращение выработки электричества на 25 процентов. Вскоре о забастовке объявили пожарные, а следом за ними в борьбу вступили и металлурги.
Тринадцатого ноября в ходе бурного заседания правительства было объявлено о введении в стране чрезвычайного положения. Все министерства были призваны внести предложения относительно способов экономии электроэнергии. Промышленные предприятия настойчиво призывали «сконцентрировать» время производства. Маргарет вынуждена была отчаянно сражаться за отопление школьных зданий. Она не хотела, чтобы после обвинений в похищении у детей молока ее еще и обвинили в том, что дети из-за нее простужаются. Некоторые символические меры экономии только усиливали рост напряженности в обществе, например, прекращение телепередач в 22 часа 30 минут. В то время как Тэд Хит надеялся, что его решения ударят по профсоюзам, сделав их непопулярными в стране, произошло прямо противоположное. Правительство упрекали в том, что оно проводит политику, противоречившую законам.
В декабре положение дел еще более ухудшилось. 13 декабря Тэд Хит объявил о введении трехдневной рабочей недели. Бедная Англия! Бедный Лондон! Можно было подумать, что Англия вновь погружается в военное время. Затемнение, перерывы в электроснабжении. Смог окутывает улицы столицы. По ночам словно из небытия выплывают картины из романов Диккенса: туман, мокрые мостовые, темные улицы, где нет теперь даже газовых рожков… Правительство рассматривает вопрос о введении талонов на снабжение топливом и горючим, тем более что первый нефтяной кризис ничего не изменил к лучшему.
Маргарет в правительстве вынуждена была сопротивляться. Она приобрела опыт, о котором никогда не забудет, как не забудет и о трусости элиты, всегда готовой пойти врукопашную до решительного сражения и всегда готовой уступить и пойти на мировую при виде надвигающейся бури.
В Ламберхерсте одним видным представителем нетитулованного мелкопоместного дворянства был дан прием. Из-за перерывов в электроснабжении дом был погружен в полутьму, только свечи освещали залы своим дрожащим, мерцающим светом. «Можно было подумать, что мы вернулись в военное время», — пишет она. Присутствовавший на приеме высший класс, в черных галстуках и длинных вечерних туалетах, был явно испуган. Все задавались вопросом, не разразится ли завтра новая Октябрьская революция, и обратились к Мэгги, единственному министру, присутствовавшему на приеме: «Сопротивляйтесь. Боритесь с ними. Покончите с ними. Избавьтесь от них. Мы не можем терпеть, чтобы все это продолжалось». Она вышла оттуда приободренной, ожившей, воспрянувшей духом, убедившись в том, что идеи сторонников примирения еще не завоевали все сердца и дух борьбы, помогший Англии выстоять во время массированных налетов немецкой авиации, еще жив.
Ее ожидало жестокое разочарование, когда 5 февраля 1974 года Национальный союз горняков принял решение о всеобщей забастовке (81 процент голосовавших высказался «за») и не оказалось никого, кто мог бы противостоять, профсоюзам. Председатель Объединения британских предпринимателей Адамсон Кэмпбелл, чтобы разрядить обстановку, призвал к отмене Закона об отношениях в промышленности. Маргарет пишет в мемуарах: «Это было слишком типично для британских предпринимателей: они строили из себя храбрецов перед сражением, но когда приходил их черед вступать в бой, то оказывалось, что у них кишка тонка».