Мари Галант. Книга 2
Шрифт:
Жан-Батист Ламбер поднялся из-за стола и сказал:
– Господа! Я получил вино от одного из наших посланников в Греции и хотел бы предложить его вам на пробу. Это лучшее средство для того, чтобы скрасить неприятные впечатления, как, впрочем, и для того, чтобы оставить приятное воспоминание о вечере, проведенном в кругу друзей.
Виночерпий разливал золотистый напиток в кубки. Это было густое и невероятно крепкое вино ярко-желтого теплого оттенка. От бокалов поднимался дурманящий аромат.
Учуяв аромат, Ив склонился к уху Сен-Нектера, но зашептал так громко, что его услыхали все:
– Черт побери! За одно это вино я бы согласился пиратствовать в Эгейском море! Увы, у нас на захваченном судне можно найти разве что малагу да херес…
– Я пью, сударь, за ваши успехи! – подняв бокал, провозгласил Жан-Батист Ламбер. – Пусть этот ликер напоминает вам о добрых парижских друзьях, которые любят вас от всей души.
Лефор поднял свой бокал и поднес к губам.
– Я думаю, – вдруг произнес Сен-Нектер, – что в лице Невиля вы приобрели смертельного врага! Он никогда вам не простит, что вы его высмеяли.
– Пустое! – заявил Ламбер. – Невилю необходимо было дать урок, и я благодарен капитану Лефору за то, что он это сделал. Завтра я обо всем расскажу королю. Уверен, что ему понравится эта шутка, а Невиль на несколько дней станет посмешищем всего двора.
– Отец! – вставил свое слово Ториньи. – Могу поспорить, он не скоро там покажется!
– И будет прав! Капитан Лефор! Его величество был тронут не только тем, что вы нас освободили от шайки разбойников, но и тем, что преградили путь англичанам, посягавшим на Мартинику. Кардинал рассказывал об этом нынче утром. Я уверен, что вас наградят прежде всего за этот подвиг. Его величество питает слабость к Мартинике…
К Иву вернулось прежнее ощущение: он снова решил, что королевский секретарь над ним издевается, несмотря на свой приветливый и доброжелательный вид. Как?! Разве не слыхал Ив собственными ушами, как его высокопреосвященство назвал его трусом и упрекнул за действия, которые, по собственному выражению кардинала, могли привести к войне между Францией и Англией?
Он сглотнул слюну. Потом снова пригубил греческого вина, порылся в кармане штанов и вынул трубку.
– Вы курите? – вскричал Ториньи. – А табак у вас есть?
– Да, – в задумчивости кивнул Ив. – Тот, что я привез с Сент-Кристофера; один из моих друзей-поселенцев выращивает его недалеко от Кипящего Потока.
– Любопытное название, – заключил Сен-Нектер.
– На островах таких названий немало, – пояснил Ив, растирая табак, вынутый из другого кармана. Есть у нас Разбойничья Яма, Серный Рудник, Большой Водоворот, да мало ли еще! По этим названиям вы можете судить, о каких местах идет речь. Я уж не говорю ни о кровожадных дикарях, ни о жаре, такой, что забитая утром свинья к вечеру кишит червями! А покойника приходится погребать через два часа после смерти, если родственники не хотят предать земле тухлятину, от вони которой разбегутся все провожающие!
– Это я тоже должен рассказать его величеству! – вскричал Ламбер. – Ведь многие из нас не имеют об этом понятия! Мы любим шоколадное масло, кофе, а многие дорого бы дали за то, чтобы иметь сегодня табак, успев его попробовать; но никто не думает о тяготах, которые колонисты переносят ради того, чтобы эти продукты дошли до нас. Скажите это королю, капитан, скажите!
Лефор набил трубку и взял подсвечник, чтобы прикурить. Он несколько раз затянулся, окутался облаком дыма, потом слегка прищелкнул языком и сказал негромко, но непреклонно, с болью в голосе:
– Господин Жан-Батист Ламбер, благодарю вас за этот вечер. У меня есть все основания предположить, что вы организовали его ради меня, и многие из гостей, сидевшие со мной рядом, проявили ко мне если не дружбу, то некоторый интерес. Сегодня утром капитан Лаферте Сен-Нектер явился за мной в убогую харчевню, куда меня забросил случай после моего прибытия в Париж. Я оказался тогда в щекотливом положении, и если бы не капитан и его мушкетеры, не знаю, что сейчас было бы с господином Лефором. Но Сен-Нектер отнесся ко мне слишком дружелюбно, что меня насторожило. Он сказал, что его прислал за мной кардинал. И я последовал за Сен-Нектером и увиделся с кардиналом. В тот момент мне казалось, что его высокопреосвященство желал мне столько добра!.. Черт возьми, я и не просил так много! Я вообще никогда ничего не просил для себя – ничего и никогда, но ради тех, кого люблю, я стал самым назойливым просителем! Короче говоря, меня принял кардинал Мазарини. И знаете, что он мне сказал?
Мало-помалу голос Ива набирал силу. Лефор развивал свою мысль. Он не хотел, чтобы пригласившие его сеньоры вообразили – если они в самом деле намеревались над ним посмеяться, – будто сумели его одурачить. Ив излагал свои мысли просто, но энергично. Все насторожились, посторонние разговоры внезапно затихли.
– Господин королевский секретарь! Вы, кажется, полагаете, что завтра его величество осыплет меня милостями… Так вот скажу вам, что не верю в благожелательное отношение ко мне нашего прославленного государя!
– Черт подери! Сударь! Да с чего вы это взяли?! – с оскорбленным видом спросил Жан-Батист Ламбер.
– Вместо того чтобы восхвалять и поздравлять меня, кардинал обошелся со мной, как с пиратом или вроде того; он сказал, что я предатель, нарушивший указы короля; короче, если я правильно понял его мысль, по мне виселица плачет, а не награда!
– Дьявольщина! – вскричал Сен-Нектер с вытянувшимся от изумления лицом.
Ламбер печально и задумчиво качал головой.
– Господа! – в том же тоне продолжал Ив. – Вполне возможно, что завтра король вместо награды отправит меня на галеры! Я на все готов, на все! Ведь я уже не молод, много пережил и повидал на своем веку. Мне хорошо известно, что оказанные услуги все равно что данные в долг деньги. А деньги лишь убивают дружбу. Верность – дело бездоходное… Да мне-то что: уж таким меня создал Бог – служить другим, – а себя не переделаешь…
Наступило тягостное молчание.
– Мне следует извиниться, господа: зная намерения его высокопреосвященства, я не должен был принимать ваше приглашение. Мне было очень приятно находиться среди вас, но боюсь, что при дворе плохо отнесутся к тому, что вы меня здесь чествовали. Я был обязан вас предупредить. Мне и в голову не пришло, что в мою честь будет дан столь пышный прием. И если мне удалось вас хоть немного повеселить, считайте, что мы квиты.
– Дорогой капитан! – заметил Ламбер. – У вас своеобразная логика! Как?! Кардинал принимает вас за предателя, обвиняет в нарушении королевских указов и при этом ему необходимо видеть и разговаривать с человеком, которого он намерен отправить на галеры?! Подумайте сами: неужели вы полагаете, что Мазарини стал бы терять время на болтовню с морскими разбойниками?