Марид Одран
Шрифт:
Когда, наконец, каппадокийцы откланялись, я увидел, что до приема у эмира, где ожидали нас с Папой, оставалось немногим более полутора часов.
Кмузу помог мне выбрать подходящую одежду. Прошло уже некоторое время с тех пор, как я в последний раз надевал свои старые джинсы, ботинки и рабочую рубаху. Я успел привыкнуть к традиционной арабской одежде. Некоторые из жителей города одевались в деловые костюмы евроамериканского стиля, но я никогда не чувствовал себя в них удобно. В доме Отца я привык носить галабейю, поскольку я знал, что он предпочитает эту одежду. Кроме того, под свободным одеянием мне было
— Ты очень хорошо смотришься, йа Сиди, — сказал Кмузу.
— Надеюсь, — ответил я. — Прежде мне никогда не приходилось встречаться с принцами.
— Ты доказал, что ты человек достойный, и эта репутация уже наверняка известна эмиру. Тебе незачем смущаться в его присутствии.
Кмузу было легко говорить. Я последний раз бросил взгляд на свое отражение, и то, что я увидел, не особенно впечатлило меня.
— Марид Одран, Защитник Угнетенных, — с сомнением сказал я. — Да, ты прав.
Затем мы спустились по лестнице к Фридландер-Бею.
Лимузин Папы вел Тарик, и мы прибыли во дворец эмира вовремя. Нам показали путь в танцевальную залу. Мне предложили прилечь на подушки на почетном месте, по правую руку шейха Махали. Фридландер-Бей и прочие гости рассаживались поудобнее. Я был представлен многим богатым и влиятельным людям города.
— Прошу вас, освежитесь, — сказал эмир.
Слуга подал поднос, уставленный чашечками крепкого кофе с кардамоном и корицей, и высокими стаканами с охлажденным фруктовым соком. Алкогольных напитков не было, поскольку шейх Махали был глубоко религиозным человеком.
— Да длится ваш пир вечно, — сказал я. — Ваше гостеприимство славится по всему городу, о шейх.
— Радость и празднество! — ответил он, польщенный.
Мы поговорили с полчаса, пока слуги не начали разносить блюда с овощами и жареным мясом. Эмир приказал наготовить впятеро больше еды, чем мы могли поглотить. Изящным, усыпанным драгоценными камнями ножом он отрезал мне отборнейшие куски. Всю жизнь я не доверял богатым и власть имущим, но, несмотря на это, принц мне понравился.
Он налил себе чашечку кофе, а другую предложил мне.
— Мы живем в городе полукровок, — говорил он, — и здесь так много группировок и партий, что мне все время приходится проверять свои суждения. Я изучаю методы мусульманских правителей прошлого. Только сегодня я прочел чудесную историю об Ибн Сауде, который правил объединенной Аравией, что некоторое время носила имя его семьи. Ему тоже приходилось принимать быстрые и умные решения по трудным вопросам. Однажды, когда Ибн Сауд посетил лагерь кочевого племени, к нему с воплем бросилась женщина и припала к его ногам. Она потребовала, чтобы убийца ее мужа был предан смерти.
«Как был убит твой муж?» — спросил владыка.
Женщина ответила: «Убийца забрался высоко на финиковую пальму, чтобы набрать плодов. Мой муж сидел под тем деревом и думал о своих делах. Убийца не сумел удержаться на дереве и упал на него, сломав моему мужу шею. Теперь он мертв, а я — несчастная вдова, и нет у меня средств, чтобы помочь моим осиротевшим детям!»
Ибн Сауд задумчиво потер подбородок.
«Ты считаешь, что этот человек нарочно упал на твоего мужа?» — спросил он.
«Да какая разница? Так или иначе, мой муж мертв!»
«Хорошо; что ты изберешь: честную плату за кровь или смерть этого человека?»
«Согласно Истинному Пути жизнь убийцы принадлежит мне».
Ибн Сауд пожал плечами. Он не мог противиться подобной настойчивости, но сказал женщине: «Тогда он должен умереть, причем так же, как умер твой муж. Приказываю, чтобы этого человека крепко привязали к стволу финиковой пальмы. Ты заберешься на эту пальму и спрыгнешь вниз, чтобы убить его. — Владыка помолчал и посмотрел на собравшихся вокруг родичей этой женщины и ее соседей. — Или ты все же выберешь честную плату за кровь?» Женщина помедлила мгновение, взяла деньги и ушла.
Я громко рассмеялся над анекдотом шейха Махали, остальные гости захлопали в ладоши. На какое-то время я совершенно забыл, что он эмир города, а я — всего лишь я.
Вечер утратил свою приятность при помпезном появлении Реда Абу Адиля. Он появился с шумом, приветствуя гостей так, словно это он, а не эмир, был здесь хозяином всего. Он был одет почти так же, как я, включая кафию, которая, как я знал, скрывала его собственный имплантат. За Реда Абу Адилем тащился молодой человек, вероятно, его новый административный помощник — и любовник. У молодого человека были короткие белокурые волосы, очки в проволочной оправе и тонкие бескровные губы. Он был в белой льняной сорочке по щиколотку, поверх которой была надета шелковая спортивная куртка, сшитая у дорогого портного, на ногах — голубые войлочные шлепанцы. Абу Адиль обвел комнату взглядом и с отвращением посмотрел на каждого из гостей. Отвращение сменилось радостью, когда он увидел нас с Фридландер-Беем.
— Мои старые друзья! — воскликнул он, пройдя через зал и подняв Папу. Они обнялись, хотя Папа не сказал ни слова. Затем шейх Реда повернулся ко мне: — А вот и счастливый новобрачный!
Я не встал, что было открытым оскорблением, однако Абу Адиль сделал вид, что не заметил этого.
— Я принес тебе замечательный подарок! — сказал он, оглядываясь кругом, чтобы удостовериться в том, что все на нас смотрят. — Кеннет, передай его молодому человеку.
Белокурый парень мгновение оценивающе смотрел на меня. Затем он сунул руку в карман и вынул оттуда конверт. Он взял его двумя пальцами и протянул мне, но не подошел ближе, чтобы я мог его взять. Возможно, он счел, что таким образом бросает мне какой-то вызов.
Я не поддался. Просто подошел к нему и взял конверт. Он посмотрел на меня, слегка скривив губы и подняв брови, словно говорил: «Позже разберемся». Мне захотелось швырнуть конвертом в его глупую физиономию, но вовремя вспомнил, где я и кто на меня смотрит. Поэтому я разорвал конверт и вынул оттуда сложенный листок бумаги. Я прочел, но совершенно ничего не смог понять. Прочел снова, однако понял не больше, чем в первый раз.
— Не знаю, что и сказать, — ответил я. Шейх Реда рассмеялся: