Марикита
Шрифт:
Немедленно раздался зловещий треск ломающегося дерева; бледный, в холодном поту, интендант замер и затаил дыхание. Шаткий свод пришел в движение и медленно осел, едва не придавив Пейроля.
Положение его становилось поистине критическим: теперь он мог лишь слегка приподняться на одной руке, чтобы другой прокладывать себе путь. Спасение его зависело лишь от быстроты его действий.
Расчистка завала в столь неудобной позе поначалу показалась ему совершенно невозможной, и он даже принялся звать на помощь. Но волнение его
Его виски словно стянул железный обруч; Пейроль почувствовал, как кровь прихлынула к его сердцу; и он, побуждаемый древним животным инстинктом самосохранения, отчаянно рванулся вперед, забыв обо всем на свете и страстно желая выжить.
«Саркофаг» с грохотом обрушился, однако торжествующий Пейроль, выпрямившись во весь свой высокий рост, уже твердо стоял на земле и мог с уверенностью сказать, что и на этот раз ему удалось обмануть смерть.
И тут всего в нескольких шагах от себя он услышал голос шевалье де Лагардера! Пейроль вздрогнул. Неужели он попал из огня да в полымя?
Ну уж нет, больше он рисковать не хотел. Немного смекалки – и фактотуму удастся избежать этой новой опасности: ведь враг не подозревал, что Пейроль находится совсем рядом.
Однако аппетит приходит во время еды. Избежав смерти, интендант Гонзага возомнил себя неуязвимым, и решил напасть сзади на Лагардера, чтобы нанести тому предательский удар.
Свою шпагу негодяй потерял, так что теперь он подобрал шпагу дона Педро – доблестный и честный клинок, который не мог уже, к сожалению, служить благородному идальго…
Однако, немного поразмыслив, Пейроль отказался от своего гнусного замысла: чудом выжив, он решил не искушать больше судьбу. Известно ведь, что если слишком долго испытывать терпение фортуны, она непременно жестоко накажет наглеца.
Пейроль сейчас (как, впрочем, и всегда) готов был убить кого угодно, но только не Лагардера: внутренний голос шептал ему, что если он и нападет на шевалье сзади, то побежденным в их схватке все равно окажется он, Пейроль.
Внезапно лошадь заржала; Пейроль подбежал к ней, вскочил в седло и, словно призрачный всадник из старинных немецких легенд, на всем скаку унесся вдаль. Вслед ему летели угрозы Лагардера и проклятия Марикиты.
III
ЦЫГАНКИ
Новость об исчезновении шевалье де Лагардера распространилась в армии герцога Бервика с быстротой горения запального фитиля.
Товарищи его решили, что он пал смертью героя на поле брани. Маршал приказал снести трупы французов и испанцев в одно место. Восседая на сухом стволе поваленного дерева в окружении своего штаба, маркиза де Шаверни, обоих мастеров фехтования и Антонио Лаго, маршал терпеливо ждал: он желал лично убедиться в гибели Лагардера.
Но среди убитых шевалье не оказалось.
Попасть в плен шевалье не мог, ибо он упал с коня, не достигнув переднего края испанцев, а французы, преследуя врага, проникли далеко в тыл противника и несомненно освободили бы пленных, если бы испанцы захватили таковых.
Шаверни был в отчаянии: Лагардер исчез, а он так и не успел рассказать шевалье все то, что ему удалось узнать об Авроре де Невер! Кто знает, когда им теперь доведется свидеться?
Тайна, окутывавшая это непонятное исчезновение, повергла в такое смятение разум маленького маркиза, что он утратил всяческую способность принимать решения.
– Как вы собираетесь поступить, сударь? – видя его растерянность, спросил маршал.
– Положа руку на сердце, не знаю, монсеньор! Если через двое суток Лагардер не вернется, я стану думать, что он погиб…
– Еще чего! Погиб?.. Это наш-то малыш! – воскликнул своим зычным голосом Кокардас. – Господин маркиз де Шаверни заблуждается: мы всегда верили в нашего малыша, и он никогда не подводил нас… клянусь Господом, он вернется таким же бодрым и веселым, как Амабль и я! Если же кто-нибудь хочет заключить с Кокардасом пари на пятьдесят бутылок местного вина…
– Идет, по рукам! – перебил его принц Конто. – Надеюсь, дружище, что ты выпьешь свои бутылки!
– Ах, дьявол! Да хоть сейчас, у меня чертовски пересохло в глотке!.. Но я не притронусь ни к одной из этих бутылок, пока здесь не будет Лагардера, чтобы распить их со мной!
– А когда же он вернется?
– Думаю, что через два-три дня. В любом случае, мы с моим другом нужны ему там, а не здесь, так что мне кажется, голубчик мой, – добавил он, обернувшись к Паспуалю, – что неплохо было бы нам совершить небольшую прогулку по испанской территории.
Амабль, который с восторгом слушал, как его приятель разливается соловьем перед высшими военачальниками, с готовностью закивал.
– Ты прав, мой благородный друг Кокардас, – произнес он, – нам надо отправиться на поиски Лагардера.
– Ишь ты!.. А для нормандца ты не так уж глуп, голубь ты мой…
– Да и тебе, хоть ты и гасконец, ума не занимать…
– Черт побери! Мне об этом всегда говорили. Не хочу себя хвалить, но только мы с тобой, старина Паспуаль, сможем разгадать, в какую ловушку наш петушок, наш Маленький Парижанин, хочет заманить Гонзага и его банду.
– Истинная правда, – подтвердил добрейший Амабль, а его друг продолжал, обращаясь к окружающим:
– Я могу сказать вам, господа, где Лагардер с удовольствием поужинал бы нынче вечером… если бы у него нашлось на это время!.. Но, черт побери! Мне кажется, что у него множество хлопот и поесть он не успеет.
– Так где же он? – послышалось со всех сторон.
– Спросите это у господина де Шаверни, господа, он сам подписал его подорожную.
– Как так?
– Очень просто: он шепнул ему, куда надо ехать, вот и все!