Маринка, хозяйка корчмы
Шрифт:
Девочку только жалко…
Мужчина глянул на меня в последний раз и ушёл в ночь, не оглядываясь. Козёл! Я вздохнула, готовясь к предстоящему мне веселью. Нет, так нечестно! Я умерла в своём мире, но не для того же, чтобы тут стать проституткой!
Женщина бесцеремонно сорвала плащ с моих плеч и заговорила быстро, гортанно. Я поджала губы, глядя на неё с укором. Неужели этот козёл не сказал, что я не понимаю их языка? Женщина принялась махать на меня рукой, чтобы я, очевидно, поторопилась подняться наверх по лестнице. Я поднялась по скрипучим ступенькам, осматриваясь в поисках путей
– Гас, гас, – нетерпеливо сказала женщина, указав мне на одну из дверей в коридорчике. – Паденг гас о фаллори!
– Я тебя не понимаю, – мстительно улыбнулась. – Ни единого словечка! Поэтому не тараторь, будь добра, мне в уши!
– А-а-а, таракенга идо гас! – она даже ногой топнула и втолкнула меня в крохотную комнатку, где стояла одна лишь кровать, а в стене были полки для свечей и одежды. Да тут только собаке можно жить, честное слово! Не развернуться вдвоём. Женщина бросила мне какие-то тряпки, ткнула в них пальцем, потом в меня и сказала:
– Фаллори! Идо!
– Дурацкий язык, прости господи, – вздохнула я. – Да поняла, поняла, мне надо переодеться.
Развернув тряпки, наморщила лоб. Это теперь моя униформа? Да ну, такое надевать – себя не уважать. Платьице короткое, юбочка присборенная, как у субретки в немецком порно, не хватает только вызывающих чулок и десятисантиметровых шпилек!
– Фаллори, идо! – повторила женщина и показала на дверь, пальцами изобразила идущие ноги: – Гастар идо!
– Окей, – как дебилке, ответила я ей, стаскивая плащ. Походу, выбора у меня нет, нужно напялить этот позор и спуститься вниз, в зал.
В моей жизни уже были моменты, когда приходилось пожертвовать своей гордостью для общего дела или чтобы вытащить, например, мужа из щекотливой ситуации. Сейчас речь шла о моей жизни. Этот мир оказался неприветлив. Демократией тут и не пахнет, человека можно купить и продать, раз плюнуть. Что ж, буду бороться за свои права и за свою свободу… Если выживу, будет, что рассказать… кому?
Напялив на себя дурацкую юбку, плюнула. Некому рассказывать. Муж от меня ушёл, сказал, что я его вгоняю в депрессию, что не могу справиться с собой, что он думал – я сильнее. А дочь… При мысли о Таше на глаза снова навернулись слёзы. Но я не вытирала их. Они доказательство того, что я жива.
Ещё жива.
Пока.
Лиф платьица оказался на бретелях. Носила я такие, только подлиннее и без нагло оголённой спины. Кое-как втиснувшись в узкую одёжку, преодолевая естественную брезгливость, я сложила свои мокрые вещи в плащ и связала его края узлом. Мало ли, если бежать – так в нормальных вещах, а не в этом простигосподи.
– Гаста-а-ар! – раздалось из-за двери. Я закатила глаза. Нельзя же быть такой нетерпеливой!
– Выхожу! – гаркнула в ответ и толкнула дверь. Хозяйка кабаре критически оглядела меня, поцокала языком и указала на лестницу. Понятно, понятно. Иду вниз.
Но уже на лестнице мне стало не по себе. Что я здесь делаю? Что я делаю в этом месте? Разве такого я заслужила? Ведь всегда старалась жить правильно, никого не обижала, а иногда даже боялась сказать слово «нет». Все знали, что можно обратиться ко мне с любой просьбой, и я помогу. Так почему я оказалась в этом жутком мире, в этом жутком месте? Я должна была попасть в рай…
В зале вовсю веселились девушки и мужчины. Алкоголь лился рекой и, походу, мимо кружек, потому что на полу были разлиты подозрительные лужи. Мимо меня со свистом пролетел подсвечник и упал на пол. Огонь от свечи почти подпалил ковёр, но хозяйка всего этого безобразия резво вылила на него воду из ведра, а потом раскричалась на метнувшего «снаряд». Чуть ли не пинками выгнала его с одной из девушек на лестницу, схватила меня за руку и толкнула к одному из мужчин, который покачивался с кружкой в руке, уже пьяный и с глазами в кучку.
Я была в ужасе, поэтому просто глупо улыбалась, а мужик вдруг навострил уши и подёргал носом так, что мне показалось – это свиное рыльце! Нет, быть такого не может! У меня глюки!
Но глюк вцепился в мою руку и притянул к себе. Отставив кружку, хрюкнул самым натуральным образом и схватил за филейную часть. Я возмутилась, пытаясь убрать его ладонь:
– С ума сошёл! А поухаживать за дамой? А налить ей для храбрости?
Но меня не слушали. Вторая рука шлёпнула меня по груди, и мужик довольно засмеялся, полез ко мне своим свиным рылом целоваться, и тут я не выдержала – отпихнула его изо всех сил так, что он не удержался и свалился на пол.
В зале наступила тишина.
А я вдруг чётко осознала, что вот теперь-то у меня начнутся серьёзные проблемы.
Хозяйка взвизгнула:
– А-а-а, парсын игера акайу фа-а-а!
И бросилась с причитаниями к свинорылому клиенту. Я отступила к стене, готовясь обороняться до последнего, если нападут, но входная дверь с треском распахнулась. Все обернулись к вошедшему, а я с трепетом опознала в нём моего спасителя, который привёз меня сюда. Мужчина выглядел разъярённым и гаркнул хозяйке что-то резкое. Та ответила возмущённо и указала на поверженного мною клиента. Мужчина покрутил головой и снова рявкнул.
Я испугалась. Что он опять от меня хочет? Может, обвинит в краже? Хотя, что там красть в его бесценной телеге?!
С минуту мужчина и женщина препирались, и это снова было похоже на торг. Мою судьбу решали уже во второй раз за сегодняшний день без моего участия, а я могла только слушать идиотский язык, не понимая ни слова. Наконец хозяйка воздела руки к потолку и взвыла что-то похожее на ругательство. Потом приказала одной из девиц подняться по лестнице – это я уже поняла – и ещё что-то. А к мужчине обратилась с ехидным вопросом. На который он ответил, молча кинув женщине давешний кошель и ещё несколько монет.
Меня что, выкупили обратно?
Не вкурила…
Зачем?
Девица прибежала, стуча босыми пятками по доскам ступенек, с моим узелком из плаща, а женщина ткнула пальцем в моё платье. Мужчина, скривившись, порылся в карманах своего то ли кафтана, то ли сюртука и демонстративно положил на столик одну медную монету. Потом шагнул ко мне, и меня обдало его запахом – сырости, леса, лошади, сена. Испуганно глянула ему в глаза, а он буркнул:
– Парсын.
Взял за руку и повёл из дома на улицу.