Марион: история ведьмы
Шрифт:
Марион с недоумением и беспокойством посмотрела на Марселу. В глазах трактирщицы не было зла, и Марион относительно успокоилась, не понимая всё еще, что задумала эта женщина. Решив пока отдать должное вкусной еде, от которой шел дразнящий аромат, и посмотрев на Рене, с удовольствием жующего омлет с ветчиной, Марион вздохнула и приступила к ужину. Украдкой она разглядывала Марселу, пытаясь определить, можно ли доверять этой первой встречной трактирщице, наделенной к тому же длинным языком и подозрительной догадливостью.
Мамаша Фарду была еще не стара и весьма красива. Она дышала свежей деревенской красотой, в Париже глаз на ней отдыхал. Ей было уже немало лет, но ее гигантский опыт не шел ни в какое сравнение с ее возрастом. Живая, ловкая, не парижанка, но уроженка Иль-де-Франс — области навеки привязанной к Парижу, Марсела Фарду не мыслила себе жизнь в деревне и не переносила скуки. Она сделала достойную карьеру, выйдя замуж за трактирщика. Об этом она и мечтала, когда была молодой молочницей и каждое утро, приходя пешком в Париж, думала, как сделать так, чтобы остаться в нем насовсем. В некотором роде она была преуспевающей коммерсанткой, хотя ее ремесло внушало презрение чванливым дамам, чьи мужья предпочитали проводить свободное время не дома, а на Пляс Пигаль. Тем не менее, в городе мамашу Фарду уважали и никогда не обзывали "Ликорн" грязным кабаком, где всегда найдется работа для полицейских.
Полицейские здесь бывали редко. Заходили по-дружески выпить стаканчик и собрать причитающийся им налог с заведения. Марсела умела постоять за себя и, несмотря на многочисленные облавы (перед каждым праздником), никто не слышал, чтобы кого-то из знаменитых бандитов или заговорщиков поймали именно в ее трактире.
Мамаша Фарду дорожила своей репутацией и недаром выбрала местечко поближе к церкви. Она была доброй женщиной, и если несколько неожиданно занялась устройством судьбы Марион, то лишь потому, что пожалела ее.
Рассматривая полненькую голубоглазую трактирщицу с пышными каштановыми волосами уложенными на затылке в простую прическу, сколотую красным гребнем; в рубашке с закатанными рукавами; в зеленом корсаже и коричневой полосатой юбке, прикрытой спереди белым фартуком, Марион видела весь торговый Париж, деловой и веселый, никогда не упускающий своего. Женщина была не в меру разговорчива, но симпатична. И Марион решила, что ей пока нечего бояться.
Увидев кого-то из новых посетителей, мамаша Фарду замахала рукой и дружески закивала. К их столику подошла старуха с крючковатым носом, пронзительными карими глазками, похожими на птичьи, с седыми прядками волос выбивавшимися из-под синего чепца.
Вновь прибывшая кивнула и уселась за стол против Марион. Что-то в ее движениях показалось странным. У Марион было чувство, что эта женщина более молода, чем сознательно хочет казаться. Случай уникальный и потому странный. Действительно, уверенные быстрые движения и стройная фигура наводили на мысль, что эта дама только играет старуху, дополнив настоящие морщины, не такие уж многочисленные, "старческой" одеждой. Казалось, что ей за семьдесят, на деле, вероятно, не было и пятидесяти.
— Знакомьтесь, девочки. Это — Барбараc Маржериc, — представила Марсела новую гостью. — А это Марион. Барб, это та самая крошка, я полагаю, которую ты давно ищешь. Она появилась вчера, как подарок судьбы, так что не будь дурой, предложи ей работу.
Марсела быстро взяла дело в свои руки, не считаясь с удивлением подруги и с чувством неловкости не отпускающим Марион. Бедняжка никак не могла понять, как она попала на этот странный женский совет, и что теперь будет.
Барбара недовольно поморщилась, но, видимо доверяя своей буйной знакомой и ее искусству разбираться в людях, заказала себе пунш и собралась вести переговоры с Марион.
Марсела Фарду убедившись, что обеим протеже не удастся теперь сбежать от своего счастья, пошла готовить пунш и оставила двоих посетительниц наедине. Сына Марион она позвала с собой, и Рене с радостью согласился помочь ей. Ему давно хотелось узнать, куда ведет маленькая дверь за стойкой и где берутся все кушанья, которые служанки так ловко, точно по волшебству, выносят из черного коридора в глубине трактира.
Мать отпустила его, а сама недоверчиво взглянула на старуху сидящую напротив и не решившую пока как начать разговор. Вдруг, неожиданно для Марион, та протянула ей свою левую руку с раскрытой ладонью и тоном экзаменатора спросила:
— Скажи сколько мне лет и есть ли у меня дети.
Опешив, Марион глянула на руку и машинально ответила:
— Пятьдесят будет в мае, тридцатого дня. Детей было много, все умерли маленькими. Осталась только дочь, растет в деревне у своей кормилицы и никогда не видала вас.
Глаза "старухи" затуманились, и дрогнувшим голосом она спросила:
— А как она там, жива, счастлива?
Очнувшись, Марион нахмурилась и сердито оттолкнула руку собеседницы:
— Что это вы придумали, мадам! Я ничего не знаю, что вам от меня нужно?
Барбара остановила ее повелительным жестом:
— Ты — та, кто мне нужна. Выслушай спокойно и обдумай мое предложение. — И она рассказала Марион, что недавно ей удалось получить место при дворе. Но это назначение обернулось для неё опасностью изгнания и даже тюрьмы, или же потерей очень доходной работы, если она всё бросит и сбежит сама.
— Знахарка их не устраивает, понимаешь? Нужна колдунья. Сейчас в моде приворотные зелья, гороскопы и прочая магия. А я вовсе не сведуща в этом. Моя мать была акушеркой. Я знаю кое-какие травы, чтоб облегчить роды или вовсе избавить знатных дам от опасности получить неприятный сюрприз в виде младенца. Но это если еще не поздно. Я операций не делаю, это грех, но в случае чего, знаю к кому отослать красотку. Тебе, кстати, это не грозит? Ты что-то бледная, не беременна?
— Нет.
— Значит голодная, — констатировала старушка. — Марсела тебя хоть покормила?
— Да, спасибо, я вполне сыта.
— Ну, хорошо, о чем я? Да! Было такое, что мне пришлось принимать тайные роды у одной из королевских любовниц. Она меня потом порекомендовала, и появились заказы. За полгода я заработала денег больше, чем за всю свою жизнь, но вскоре дело приняло совсем иной оборот. Они все чокнуты на магии при дворе. Бесятся от скуки. Как зима, так словно добропорядочные старушки вяжущие у окошка чулки и свитера, эти придворные начинают прилежно ткать паутину интриг. И не надоедает! Еще одну такую зиму я не переживу. Ты, девочка, разбираешься в предсказании судеб, беседах со звездами, но тебе не на что жить. Помоги мне, клянусь, половина чистой прибыли будет твоя.