Мариона. Планета счастливых женщин
Шрифт:
Гордас окончательно разделся и, подняв одежду и мешок с провизией высоко над головой, перешел реку по грудь в ледяной воде. Потом курсанту пришлось наскоро растереться футболкой и немного побегать вдоль берега, чтобы как следует разогреть оцепеневшую кровь.
— А, знаешь, приятель, неплохая тут купальня, гораздо лучше снежной ванны на вершине во-он той горы. Да куда же ты смотришь, хитрец? А-а… просишь лакомство за труды… Ну, лови, на этой кости осталось немного поджаренного мяса, тебе одному точно хватит, а я сегодня обойдусь без ужина.
Гордас
— Скажи, ты видел ее… девушку с длинными косами и темными глазами, в которых как в зеркале отражаются язычки пламени? Ты тоже помог ей миновать реку? Она простила меня… что она тебе рассказала… отчаянная маленькая Ахиль.
Гордас зарылся лицом в заросли сизого лишайника и, забирая в горсти обрывки мха и комья холодной земли, заплакал от одиночества и глухой звериной тоски.
«Осталось немного, совсем немного… неужели я сдамся на пороге дома… там ждет отец и… кто-то еще… непременно должен быть кто-то еще… Кажется, я забыл что-то важное для себя, ценное прежде, но такое ли важное, если я смог забыть…».
Гордас встретился с отцом на рассвете трехсотого дня испытаний. Прибывшему на военную базу в горах курсанту разрешили вымыться и надеть свежее белье, остригли отросшие волосы, чисто выбрили лицо и хорошо накормили. После чего мужчину отвели в камеру одиночного содержания, именуемую среди армейских не иначе как «ледяной мешок». Помещение размером три на четыре метра из мебели имело только лежак и емкость для отправления естественной надобности с системой автоматического очищения.
Единственным источником света являлось решетчатое окно сверху, собственно, оно же было и входом в «мешок», а также служило для подачи пищи единственный раз в сутки.
Часть дальней стены ближе к серому шершавому потолку была гладко отполирована и могла восприниматься в качестве зеркала. В «ледяном мешке» Гордасу надлежало провести ровно сто дней, в последний из которых Шалок старший введен курсанта в ряды армии Марионы с помощью простого, но болезненного ритуала. Суть его сводилась к выжиганию на плече мужчины отметки рода войск и одного из изречений Кодекса боли — на выбор испытуемого.
Как раз над текстом личной татуировки и мог поразмышлять Гордас ближайшие сотню дней, потому что все стены «ледяного мешка» снизу до верху были покрыты надписями, выцарапанными или выбитыми в камне. Впрочем, некоторые буквы уже осыпались и стерлись, а чтобы подновить их отшельнику полагался короткий заостренный штырь.
Первые дни своего заточения Гордас чувствовал нечто похожее на эйфорию. Он дошел до крайней точки своего длительного путешествия и не сомневался, что легко одолеет последний рубеж. Впрочем, Гордас не слишком задумывался о том, что именно ему предстоит пережить.
Он просто отдыхал, стараясь изгнать всякие рассуждения о будущем, ровно как и печальные воспоминания. Сейчас курсант находился в безопасном прохладном помещении, еда доставлялась ему по расписанию, заботы и тревоги о предстоящих тяготах странствия вроде бы миновали.
Однако после того, как тело восстановило силы, а измученный разум наконец-то сосредоточился на реальности, Гордасу внезапно открылся весь ужас его нынешнего положения. В какой-то момент времени вдруг резко захотелось на волю.
Живая душа рвалась немедленно выбраться из этого закутка на свежий воздух, хотя в нем вроде бы не испытывалось недостатка, помещение ощущалось сырым и затхлым. В дальнем углу каменного «мешка» скапливалась влага, выбитые на стене буквы покрылись налетом сизой плесени.
Каждому по его заслугам
«Да, это верно», — рассудил Гордас, единственным своим инструментом очищая надпись от склизких наслоений. «Вот только кто может оценить эти самые заслуги, кто будет судить каждого из нас…».
Его влекло к этим старым надписям, выбитым руками неведомых предшествеников, но мужчина нарочно заставлял себя не концентрироваться на текстах слишком долго, и так придется выучить их наизусть, спешить ни к чему.
Всем на свете правит сила и прав тот, кто силен умом или телом
У тебя есть одна мать и вечная невеста — земля, породившая тебя
Рожденный в другой земле может быть твоим врагом или рабом — сам определи его участь
Некоторые изречения вызывали сомнения, порой откровенно раздражали своим пафосом и казались фальшивкой. Другие заставляли задуматься.
Смерть — обман, боль-правда. Пока тебе больно, ты жив — чти свою боль, как награду.
Есть люди — львы и люди- бараны, нельзя смешивать кровь жертвы и хищника, нельзя делить кров и постель с тем, кто ценит другую землю превыше твоей
Ты — часть народа, избранного свыше Создательницей, ты — ничто без своего народа
Посягнувший на женщину, будет предан самой суровой каре. Тело женщины — сосуд новой жизни, а душа ее прячется на самом дне и скрыта так глубоко, что о ней можно забыть
Вскоре Гордас решил возобновить физические занятия. Молодое и крепкое тело требовало движения, к тому же после тренировок голова становилась ясной и настроение значительно улучшалось. Также Гордас разработал собственные циклы упражнений, позволяющие максимально нагрузить и утомить тело, а это уже способствовало хорошему сну.