Марионетка. Отрежь меня!
Шрифт:
«Как же хочется сейчас оказаться в любимых объятиях» — развязала платок и освежила лицо, рассматривая свое отражение без грамма косметики, которая тоже теперь под запретом.
«Носить макияж жене разрешается только дома для мужа» — вспомнились правила. Правда, этот факт не сильно расстраивает. И так не часто красилась.
Я заметила другое… Во мне что-то изменилось… Стала более женственной и, как будто, выгляжу взрослее, не пятнадцатилетней школьницей — это точно. Самир — виновник таких приятных перемен, открыл во мне сексуальность
— Я уже скучаю по тебе… — прошептала, смахнув слезинку. — Приезжай скорей.
— Снежана! — стучится Саид, напоминая о себе, а в интонации слышится волнение.
«Ну вот, опять придется терпеть его общество».
— Я сейчас, — надеваю платок и выхожу.
— Плохо? — спрашивает и снова хватает за руку, сжимая запястье.
— Нет, — пытаюсь освободиться. — Отпустите…
— Не дергайся, — тянет за собой.
Почему он считает, что может поступать, как пожелает? Не знаю, о чем братья разговаривали: так или иначе, происходящее не устраивает и возмущает.
Пока идем обратно, он поглаживает большим пальцем внутреннюю сторону моей ладони. Хочу вырваться, но крепко держит, и, по сути, пользуется бесправным положением. А потом опять удивляет: внезапно привлекает к своей груди, обняв за талию. Я ощущаю его горячее дыхание на коже. Так тошно и противно становится…
— Саид… — пытаюсь оттолкнуть.
— Мужчина, — показывает кивком головы налево.
По проходу шел человек в нашу сторону.
И что? Таким образом, закрывает от него? Чтобы тот случайно не задел? Хотя сам нагло лапает!
— Так надо, — отпускает, как только мимо нас протискивается пассажир и двигается дальше.
«Кому надо?» — ярая инициатива раздражает. Саид забывается: я не та девушка, которую ему напоминаю. Не нужно искать ее черты во мне. Но главное, он не мой муж!
Не позволяю больше прикоснуться к себе, быстро возвращаюсь на место. Стараюсь уснуть, отвернувшись к иллюминатору.
Думаю о Самире. Пусть во сне, но мечтаю увидеть любимое лицо, услышать глубокий бархатный голос, даже почувствовать терпкий мужской аромат и губы, страстно целующие мои…
— Снежана? — заботливо накрывает пледом.
«Он когда-нибудь отстанет?» — морщусь и не желаю общаться. Игнорирую. Его поведение неприемлемо.
— Джамила была, как ты, — произносит.
«Хочет о ней поговорить? Может так пойму, что им движет?» — оборачиваюсь через плечо. Он откинулся на спинку сидения, прикрыв глаза.
— Как я? — интересуюсь, усаживаясь удобнее.
— Да. Юная. Нежная. Красивая, — смотрит внимательно: во взгляде отражается досада и восхищение одновременно, и какое-то еще непонятное чувство.
Такая характеристика не по душе. Слышал бы его Самир. Могу представить реакцию…
— Не называйте меня так, — делаю слабую попытку достучаться.
— Ты принять ислам, имя надо менять, — добавляет. Намек ясен.
Кто угодно, но Джамилой я никогда не стану… Это не ему
Я уже скучаю по ней… Все время представляю ее лицо, стоит прикрыть глаза. И не перестаю думать. Мечтаю, как зацелую при встрече, сожму хрупкую фигурку в своих объятиях, буду ласкать долго-долго, слушать, как шепчет мое имя и сладко стонет… Соблазнительная…
Саид со Снежаной уже прилетели, и семья познакомилась с моей женой. Потом разговор с отцом состоялся, без повышенного тона не обошлось, конечно. Он не мог поверить, что поступил так — женился втайне, да еще столь быстро и не на мусульманке (вот только в тот момент, когда возмущался, забыл, кто моя мать по национальности и о ее принадлежности к другой вере когда-то). А больше всего распалялся на тему моего отказа от второго брака — этот вопрос будем решать на месте, когда приеду. Все равно не отступлю. У нас принято уважать мнение старших, а зачастую, молчаливо соглашаться, но не в этом случае.
«Что там сейчас происходит?» — пока не удалось толком поговорить со Снежаной, всего лишь услышал растерянный голос и банальное «нормально» в ответ, когда брат передал ей трубку. Он должен купить для нее новый телефон, взамен разбитому, с местной сим-картой, тогда сможем полноценно пообщаться и быть на связи постоянно. Узнаю о первом впечатлении, наконец…
Снег позвонила сама на следующий день. Сразу понял: это она.
— Самир! — прозвучало звонко в ухо.
— Девочка моя… Как ты? Только не говори опять «нормально», хочу знать подробности: как долетели, как прошло знакомство, как чувствуешь себя?
— Неплохо… Но сложно пока… — она вздохнула, выдерживая паузу. — Твоя мама добра ко мне, называет дочкой…
«Узнаю свою маму: заботливая, внимательная, понимающая»
— Отец? — он, конечно, имеет взрывной характер, но отходчив. Когда узнает Снежану лучше, поймет, насколько ошибается в своих суждениях, считая, что она не подходящая кандидатура жены, и только женитьба во второй раз реабилитирует меня в его глазах.
— Ну-у-у… — растягивает задумчиво. — Он со мной не разговаривал и, кажется, не собирается. Передал через Саида: ждет твоего приезда… На этом всё.
«По телефону отец сказал то же самое…» — ничего нового не услышал.
— А брат? — это волнует не меньше, лишь бы не выходил за рамки приличий.
— Брат… — повторяет за мной и не торопится отвечать. Такое ощущение: она напряглась от одного слова.
— Почему молчишь? — ее молчание настораживает.
— Ты о Саиде спрашиваешь? — все же уточняет.
— О нем, — раздражаюсь. Просил его присмотреть за женой, главное, чтобы правильно понял и руки при себе держал.
— Тебя что-то конкретное интересует? Долетели нормально… Почти не общались… — неуверенно произносит. Опять это дурацкое «нормально» звучит во фразе.