Марионетка
Шрифт:
— Я из милиции, разрешите войти?
— Ваши документы?
— Пожалуйста.
Андреев протянул свое служебное удостоверение. Хозяин внимательно посмотрел и, убедившись, ответил:
— Проходите.
Андреев сообразил, что перед ним стоит сам Петрунин. Когда он вошел в дом, то увидел женщину приятной внешности, с удивленным видом. Сыщик назвал себя и попросил извинения за столь ранний визит.
— Захар Спиридонович, мне с вами нужно переговорить наедине, может, выйдем во двор? — обратился он к хозяину.
— Хорошо, — согласился Петрунин.
Хозяин медленно оделся и
— Чем я провинился перед властью, что в такую рань ко мне пожаловали? Не просто так, видно, дела какие?
— Дела, Петрунин, и довольно-таки скверные. Есть сведения, что ты плохими делами занимаешься. А сегодня утром я в этом сам убедился.
Захар вздрогнул, и это не ушло от внимательного взгляда оперативника.
— Ну что, Захар, сам расскажешь прямо здесь или в отделение милиции со мной поедешь?
Петрунин молчал, мысли его лихорадочно путались.
«Неужели знают? — думал он. — Тогда крышка, да и машина только что отъехала. Наверное, не просто так «опер» рано утром приехал, возможно, видел автомашину».
Взяв себя в руки, Петрунин ответил:
— О чем это вы, Андрей Николаевич?
— Да все о том, о чем ты сейчас лихорадочно думаешь. Я все знаю, Захар. И пока не поздно, кайся здесь, потому что в милиции будет поздно.
Захар молчал и думал: «За такие дела лет на семь, как минимум, потянет».
— У тебя что, язык отнялся? Тогда поехали со мной, — заявил Андреев.
Он потащил Петрунина за руку к машине. Последний вяло сопротивлялся, так как его воля была парализована страхом перед лагерной жизнью, с которой он уже был знаком. Кому-то там нравилось, но ему туда не хотелось.
Автомобиль тронулся с места и, набирая скорость, поехал в сторону отдела милиции.
— Останови машину, начальник, я говорить буду, — неожиданно завопил Петрунин.
Андреев притормозил, отъехал в сторону и остановился. Сидели молча. Сыщик закурил и предложил сигарету Петрунину, понимая, что творится в душе у Захара, и не торопил его. Так они сидели минуты две, покуривая. Наконец Петрунин стал говорить доверительно, растягивая слова, медленно обдумывая каждую фразу:
— Я понял, начальник, что ты кое-что знаешь. Расскажу откровенно, все без утайки, но и ты мне помоги вылезти из этого проклятого дела. Правильно ты заметил: была утром автомашина. Приезжали приятели из города, с которыми вместе в деле. Сбросили товар и отвалили. На днях должны приехать скупщики с деньгами. Короче, начальник, я посредник. Прячу у себя дома и в сарае краденые вещички на время и за это имею свою долю.
— Ну а как скупщики узнают, что очередной товар у тебя? — спросил сыщик.
Петрунин подумал и ответил:
— У меня в записной книжке несколько телефонов имеется, вот по ним я и звоню в город Екатеринослав. Когда я им понадоблюсь, то они звонят.
— А теперь, Захар Спиридонович, рассказывай поподробней, фамилии, адреса.
— Послушай, начальник, я ни фамилий, ни адресов не знаю. Общаемся только по кличкам.
Андреев, размышляя, оценивал ситуацию: «Телефоны, связные — старый воровской прием, ну да ладно, хоть эта зацепка имеется».
Сыщик повернулся к Петрунину,
— Значит, так, сейчас поехали к тебе, покажешь мне весь товар, дашь номера телефонов твоих подельников. Подробно расскажешь, сколько раз приезжали те и другие, что привозили. Опишешь мне их приметы, а потом решим, что с тобой делать.
— Хорошо, я согласен, — услышал он ответ.
Андреев развернул автомашину, и они возвратились к дому Петрунина. Сыщик действовал уверенно, представляя себе дальнейший ход событий. Размышляя по ходу дела, он понимал, что вся дальнейшая операция должна быть в секрете, а поэтому докладывать начальству не торопился. Он догадывался, что из районного отдела милиции идет утечка информации. От кого она исходит, оперативник пока не знал. Были у него два надежных офицера, которых он иногда привлекал для различных оперативных мероприятий. На них в дальнейшем он и рассчитывал.
Андреев переписал весь краденый товар, который имелся в наличии у Петрунина. Потом, повернувшись к Петрунину, спросил:
— Что же это ты, Захар Спиридонович, после отсидки опять пошел по воровскому пути?
— Есть у воров поговорка: «Рубль — вход, а выход — два». Ты же знаешь, начальник, стоит только в воровскую среду попасть, от них просто так не выйдешь, дороже себе обойдется.
— Все равно, Захар, эти воровские цепи надо рвать.
После этого он подошел к столу и пригласил присесть рядом хозяев дома. Супруги переглянулись, пододвинули к столу табуретки и присели, напряженно ожидая вопросов. Однако сыщик не стал задавать вопросы. Он тихо, в дружеском тоне стал говорить такие слова, от которых слезы навернулись у жены Петрунина, Киры Федоровны. Сам же Петрунин опустил голову, и видно было, что он тоже переживал. Во всяком случае, это была внешняя защита хозяев дома от незваного гостя.
После этого сыщик убедительно дал понять супругам, что единственная их спасительная соломинка — это активная помощь в раскрытии преступления, поэтому они ничего не должны скрывать от него. Его визит они должны сохранить в тайне и выполнять все советы, которые он будет им давать. Для начала оперативник попросил принять в дом бездомного постояльца, который будет хорошим помощником в хозяйстве. Для всех же это родственник, который прибыл погостить.
Усов подъехал к дому, где на съемной квартире проживал «Калифорниец». Войдя в помещение квартиры, он весело сказал:
— Слышал, слышал, как ты проучил нескольких выскочек из бригады «Питона». Молодец, одобряю!
— Откуда ты мог слышать? Тебя там не было.
— Зато в их лагере мой человечек, который мне поведал про твой подвиг. Лихо ты их там повырубил. Интересно, где ты так научился драться? Мне сообщили, что ты владеешь некоторыми профессиональными приемами спецназа. Неужели на «зоне» этому научился?
— Ошибаешься, на «зоне» учат другому искусству. А приемам еще в юности меня выучил отчим. Кроме этого я занимался в спортивной секции, где моим учителем был спецназовец. Моя первая ходка в «зону» за то, что я двоим мужикам челюсти переломал. А одному мужику переборщил, и он отправился к праотцам.