Мария дева в гимнологии христианского запада

Почитание Марии Девы (именно так названа она в Никео-Константинопольском Символе веры) началось уже в I в. н.э., о чем свидетельствует текст Евангелия от Луки, где присутствуют такие чисто молитвенные обращения к Марии, как: «радуйся, Благодатная»; «Ты обрела благодать у Бога»; «благословенна Ты в женах»; «благословен Плод чрева Твоего»: «блаженна поверившая»: «блаженно чрево» и т. п. Мария, sub tuum praesidium («под Твою защиту») которой, как поется в одном из древнейших христианских гимнов, известном как на Западе, так и в Византии (а, следовательно, и на Руси), прибегают христиане, открывает для человека «двери милосердия». Она наставляет его на стези спасения и избавляет своими молитвами от всякой нечистоты. Выступает как Избранная (по-славянски – Взбранная) Воевода, Нескверная, Неблазная (то есть Непорочная), Нетленная, Пречистая, Чистая Дева и т. п. О том, почему именно Марии посвящено так много молитв, хорошо говорит французский святой Луи Гриньон де Монфор, рассуждающий примерно так: Христос пришел

Митрополит Евлогий (Георгиевский) – в послереволюционные времена русский епископ в Париже – отмечал в своих записках: «На Западе, у католиков, Божия Матерь – это прежде всего Пречистая Дева. Они почитают ее чистоту и ее девичество. А для нас – Она прежде всего Милующая Мать» 1 . Эта точка зрения довольно широко распространена. Но на самом деле, конечно, даже если вспомнить молитву «Ave, Maria», то там есть слова «Sancta Maria, Mater Dei» («Святая Мария, Матерь Божия»). В другой молитве – «Ave, Maris Stella» («Радуйся, Звезда над морем») – уже во втором стихе исповедуется Мария как Матерь Божия (Ave, Mater Alma). Можно вспомнить и еще одну молитву – «Ave, Redemptoris Mater», то есть «Радуйся, Искупителя Мати». Здесь тоже Пречистая Дева исповедуется как Мать. Таких примеров очень много, поэтому на самом деле, конечно, и для западного христианства Пречистая Дева – это Мать, что известно как из «Marialis cultus» Папы Павла VI, так и из других документов, но, главное, из древней литургической традиции христианского Запада. На это указывает Романо Гвардини в книге «Введение в молитву», когда подчеркивает, что христианское сознание очень рано наградило Марию именем Матери и, с другой стороны, замечает, что «материнство Марии освещается ореолом ее девственности» 2 .

Можно говорить о том, что почитание Богородицы как Пречистой Девы было действительно несколько ослаблено на христианском Востоке. Причина этого проста – для греков IV или V веков Мария, помимо всего прочего, еще и UpermacoV StrathgoV, то есть «Царящая над битвами Полководица» или «Взбранная Воевода», и в то же время – Дева (ParqenoV).

Это напоминает о богине греческого Олимпа – Афине Палладе, что не случайно, ибо грек всегда приносит в христианство черты своей прежней тысячелетней религиозности, а затем уже внутри Церкви начинает преодолевать эту древнюю религиозность. Русским, полякам, венграм, даже французам и немцам гораздо легче, чем грекам, потому что наша культура начинается с принятия христианства, в частности, с крещения Руси. А у греков есть Гомер, Софокл, Еврипид, Платон и Аристотель. Им очень трудно преодолеть это наследие.

В итальянской культуре этот процесс был гораздо проще, потому что римский дух больше связан с порывом, чем с мыслью. Римляне – это народ воинов и поэтов, а греки – народ мыслителей, народ с очень развитым сознанием, с прекрасной памятью, и поэтому преодоление античной культуры греку дается с большим трудом. Однако с течением времени Дева-Воительница мало-помалу превращается в Мать-Отроковицу с чертами той Девы, которую в Марии видит и христианский Запад. Хотя, конечно, и римляне прошли это искушение отождествления Матери Божией с древними культами: в Риме есть даже храм, который называется «Santa Maria sopra Minerva», построенный на развалинах храма Минервы.

Греки преодолевают искушение увидеть в Марии Деве «новую Афину» только тем, что вживаются в Евангелие, молитвенно всматриваясь в тот Ее образ, что дается нам на первых страницах Евангелия от Матфея, где пять раз повторяется выражение «Младенец и Матерь Его». Вот почему на иконах Она за редкими исключениями изображается с Младенцем Иисусом на руках. Преодолевается это искушение и через вслушивание в то, что говорит Богородица на страницах Нового Завета и, прежде всего, в то место рассказа о браке в Кане Галилейской, где она говорит, указывая на своего Иисуса, как бы обращаясь к каждому читателю Евангелия: «Все, что Он скажет вам, то сделайте».

В начале VII века в Византии был создан огромный по объему гимн Богородице, который называется акафистом. По его образцу потом будут составлены десятки (если не сотни) других акафистов в честь Божьей Матери и святых. В отличии от Византии в латинской традиции нет таких больших произведений, при этом латинский чин значительно более строго требует соблюдения формы от тех текстов, которые включаются в богослужение. Поэтому есть такие песнопения, в том числе и выдающиеся, которые не могли быть включены в чин вечерни или утрени, а также не попали в состав мессы в качестве секвенций и т. д. Они, как правило, используются только во время процессий. Великолепно такая процессия описана у Шатобриана в «Гении христианства». «Однажды, – пишет Шатобриан, – мне довелось стать свидетелем кораблекрушения. Выбравшись на берег, матросы сбросили верхнюю намокшую одежду. Во время бури они дали обет Деве Марии. Они направились к маленькой часовне святого Фомы. Шествие возглавлял капитан; деревенский люд следовал по пятам за матросами, распевая с ними Ave maris stella» 3 .

На Западе далеко не всегда употребляется термин Богородица, как правило, говорят всё-таки Дева, la Vierge по-французски, Дева – Virgo, но в молитве Аве, Мария этот термин употребляется: Sancta Maria Mater Dei, ora pro nobis peccatoribus – Святая Мария, Мать Божья, моли о нас грешных. В самом знаменитом, пожалуй, гимне в честь Святой Девы -

Мария тоже называется Богородицей – Dei Mater alma.

Есть хороший перевод на русский язык, сделанный С.С. Аверинцевым:

Здесь, переводя слова sumens illud Ave Gabrielis ore – приемля это Ave из уст Гавриила,- Аверинцев оставляет слово Ave без перевода. Думается, что это блестящая находка. Ибо здесь в гимне Ave не просто использовано в качестве обращения, оно процитировано. Оно напоминает о евангельском тексте о Благовещении и о молитве Ave, Maria. Что касается датировки этого гимна, то это неизвестный автор VI-VII века, это очень раннее для латинского Средневековья песнопение. Текст его впервые встречается в т.н. Codex Sangallensis – манускрипте IX в., хранящемся в настоящее время в Швейцарии в Сен-Галлене. Наличие Ave maris stella в Сен-Галленском кодексе дает все основания отвергнуть достаточно распространенную атрибуцию, приписывающую этот гимн Бернарду Клервосскому, который, как известно, родился в конце XI в. Есть основания приписывать этот гимн Венанцию Фортунату (умер в 609 г.) или Павлу Диакону (умер в 787 г.).

Что же касается тоже начинающегося со слова Ave молитвенного обращения к Богородице, которое известно всем как Ave Maria, то у него довольно сложное, как это ни удивительно, происхождение. Потому что первая часть практически такая же, как в греческом ангельском приветствии: Богородице, Дево, радуйся, Господь с Тобою. Благословенна Ты в женах и благословен плод чрева Твоего. И так же по-латыни: Ave Maria, gratia plena, Dominus tecum. Benedicta tu in mulieribus et benedictus fructus ventris tui – только к этому ventris tui прибавлено Iesus. Таким образом в середине молитвы оказывается имя Иисуса: benedictus fructus ventris tui и затем сразу это Iesus. «имя Иисус, – говорит Иоанн Павел II в апостольском послании «Розарий Девы Марии», – средоточие молитвы «Радуйся, Мария», оно словно связующее звено между первой и второй частью. Иногда во время поспешного чтения этот центр теряется из виду, и вместе с ним – связь с тайной Христа, над которой размышляют в данный момент. Но плодотворное и выразительное чтение Розария отличается именно акцентом на имени Иисуса и Его тайне» 5 .