Мария Федоровна
Шрифт:
Несмотря на это, император, будучи по натуре человеком смелым и хорошо понимая, что даже самые строгие полицейские меры не могут полностью гарантировать ему и его семье безопасность, продолжал открыто появляться на людях, в общественных местах, в театрах, на выставках. По воспоминаниям младшей дочери Александра III великой княгини Ольги Александровны, полковые солдаты и матросы были настоящими друзьями царских детей и всех членов царской семьи. На парковой территории дворца постоянно присутствовали также и люди другой специальной охраны — детективы в штатском, от внимания которых, естественно, не мог укрыться ни один посторонний человек.
А факты были малоутешительны. Так, уже во время погребения Александра II заговорщики готовили очередное покушение, но теперь уже на Александра III и
По распоряжению начальника охраны императора генерала П. А. Черевнина охрана в Петергофе была увеличена с пятидесяти до ста человек. Узнав об этом, Александр III послал Черевнину бумагу следующего содержания:
«Несмотря на мои частые повторения, что я не желаю, чтоб, когда я выезжаю, за мною ездили мушары и проч., я опять замечаю, что приказание мое не исполняется. Я не знаю, Ваши ли это люди или Грессера (генерал-адъютант, петербургский градоначальник в 1882–1892 годах — Ю. К.),но прошу распорядиться, чтобы этого более не было, как мера совершенно лишняя и, конечно, ни к чему не ведущая. Я разрешил Грессеру, когда он находит нужным, самому иногда следовать за мною, когда известно, куда я еду, но кроме него я не разрешаю никому, потому что считаю эту меру глупою и весьма неприглядною.
Когда я еду по заведениям или госпиталям, всегда все полицейское начальство той местности является туда, и, конечно, этого достаточно. Прошу в этот раз сделать распоряжение раз и навсегда, и чтобы не приходилось мне повторять это каждый год снова; мне это надоело. Я никогда не мешаю Вам и Грессеру принимать меры, которые Вы находите нужными, но следовать за собой положительно запрещаю».
Александр III очень любил Гатчину. Как вспоминал С. Д. Шереметев, в Гатчине «он много ходил, наслаждался прогулками с семьею, словно помещик в своей усадьбе. Прогулки по окрестностям и пикники в лесу были особенно приятны и даже оживленны… Но оживление это было не светское, а особого свойства, особенно ему любезного. Оживление придавали дети, уже достигшие того возраста, когда они всего забавнее и веселее».
Оставаясь в Гатчине один или с детьми, когда Мария Федоровна вынуждена была покинуть мужа, уезжая то на Кавказ — навестить больного сына Георгия, то в Данию — с визитом к своим родителям, Александр III регулярно писал жене письма, рассказывая о своей жизни в Гатчине, о детях. Письмо от 18 апреля 1884 года: «В 11 часов поехали к обедне в милую нашу церковь. Утро было хорошее, тепло и тихо, и во время обедни соловей пел все время, так это было оригинально и мило!» Прогулки с отцом по паркам Гатчины дети обожали. Великая княгиня Ольга Александровна вспоминала: «Настоящим праздником были те дни, когда, услышав, как часы на башне дворца бьют три раза, мы получали сообщение о том, что Его Императорское Величество позволит взять нас с собой в гатчинские леса.
Мы отправлялись в Зверинец — парк, где водились олени, — только мы трое и больше никого. Мы походили на трех медведей из русской сказки: отец нес большую лопату, Михаил — поменьше, а я совсем крохотную. У каждого из нас был также топорик, фонарь и яблоко. Если дело происходило зимой, то отец учил нас, как аккуратно расчистить дорожку, как срубить засохшее дерево. Он научил нас с Михаилом, как надо разводить костер; наконец, мы пекли на костре яблоки, заливали костер и при свете фонарей находили дорогу домой. Летом отец учил нас читать следы животных. Очень часто мы приходили к какому-нибудь озеру, и Папа учил нас грести. Ему так хотелось, чтобы мы научились читать книгу природы так же легко, как это умел делать он сам. Те дневные прогулки были самыми дорогими для нас уроками».
В тяжелый 1881 год Мария Федоровна, естественно, не могла посетить Данию и поэтому в письмах к отцу настойчиво просила его приехать в Санкт-Петербург навестить их. Кристиан IX обещал дочери выполнить ее просьбу, но его беспокоила мысль о необходимости соответствовать российской экстравагантности. В письме дочери он писал, что в случае его с королевой визита в Санкт-Петербург он желал бы жить как можно ближе к Минни,
Визит датской королевской четы состоялся поздней осенью 1881 года. Прием, оказанный им, был очень торжественным. Почетных гостей в Кронштадтском порту встречали император и императрица, а также большая свита из особ императорской фамилии, светские дамы, великие князья и княжны, придворные кавалеры.
Находясь в России, датская королевская чета, опасавшаяся разгула в России нигилизма, о котором постоянно писали западноевропейские газеты, была удовлетворена увиденным — той положительной лояльностью, с которой российские граждане относились к молодой императорской чете. Это отмечал в письме дочери датский король по возвращении в Данию: «В России мы часто были свидетелями лояльности Вашего народа по отношению к тебе и твоему прекрасному Саше. Было бы хорошо, если бы у всех русских добропорядочных людей шире бы открылись глаза и они скорее увидели бы и поняли, сколь благородна их молодая императорская чета. Тогда бы у так называемых нигилистов быстрее ушла бы почва из-под ног». Воспитанный в духе западноевропейских демократических традиций и вынужденный осуществлять свое монархическое правление в рамках системы ограниченного самодержавия и парламентаризма, Кристиан IX вместе с тем понимал, сколь опасны были в тот период в России воинственные выступления панславистов. В письмах дочери он и раньше осторожно пытался дать свои советы. 14 (26) апреля 1881 года он писал: «Я, конечно, никогда не вмешиваюсь в вопросы развития российской политической жизни и предпочитаю помалкивать, но в настоящее время считаю своим долгом высказать мнение по некоторым проблемам теперешней политической ситуации в России». При этом он добавлял: «Если ты не сочтешь нужным сообщить об этом своему дорогому Саше, ты можешь этого не делать…»
«…Ты должна знать о том, что я часто благодарю Всемогущего Господа за то, что он ниспослал нам такого ангела-дочь, ибо не только мы, твои родители, горды нашим ангелом Минни, но и, поистине, вся твоя старая, честная Родина, доказательством чего могут служить приветствия тебе от Ригсдага и от Гражданского представительства Копенгагена.
Я очень радовалась всему тому, что твой любимый Саша до сих пор предпринимал как самодержец. И то, что эти подлые убийцы были казнены, — это была совершенно необходимая и правильная мера, ибо помилование было бы истолковано как страх и слабость.
Однако теперь, когда эти негодяи наказаны, настало, как мне кажется, время, когда наш любимый Саша должен провести в жизнь некоторые политические законопроекты, которые ушедший из жизни Император собирался дать своему народу и не успел и которые, возможно, могли бы спасти его драгоценную жизнь. К тому же они уже введены во всем цивилизованном мире. И теперь, возможно, в России будут восприняты с ликованием и благодарностью, а также будут работать на уничтожение подлого нигилизма. Я не хочу рекомендовать, чтобы дорогой Саша создал законодательный орган, но учреждение совещательного органа или совета могло бы стать переходным органом к созданию первого парламентского представительства.
То, что уже делается в России так много для проведения политики контроля над финансами — это прекрасно, но мне представляется крайне необходимым введение жестокого контроля над чиновниками, чтобы те не имели возможности злоупотреблять своим положением в целях собственного обогащения. Но в случае подобных злоупотреблений все чиновники, как низшие, так и занимающие высшие посты, должны быть наказаны по закону.
Вероятно, во всей огромной России не найдется другого такого человека, как твой дорогой Саша, который так бы сильно любил свою страну и который имел бы такие благородные цели и желания видеть ее счастливой и чтобы права каждого гражданина страны были бы защищены законом. Саша, вероятно, лучше всех других знает и понимает, что нужно делать и о чем необходимо позаботиться, чтобы добиться этого. Но в большом государстве это огромная работа, поэтому Саша должен найти себе умных и надежных помощников. Со своими строгими воззрениями он, конечно, будет в состоянии найти их, особенно если он спросит совета у своей маленькой жены, которая отменно разбирается не только в лошадях, но и в людях…»